Никогда не поздно - [4]

– Когда Джек меня бил, я бралась за «полароид». Я снимала подбитый глаз, расквашенные губы, потом посылала снимки сыну и просила смотреть на них всякий раз, когда ему придет в голову, что его милый папочка – великий человек.

Конечно, Кэл никогда бы не поднял на нее руку. Он был уравновешенным человеком и к тому же не мог причинить вреда тому, кого считал своей собственностью. Нет, жестокость Кэла была совсем другого рода, и самое примечательное: он даже не осознавал, что жесток. Такое предположение его бы ошеломило. Разве он не обеспечил ей жизнь, о которой большинство женщин могут только мечтать? Разве он не обожал дочь? Разве не осыпал знаками любви и привязанности жену?

Вся беда заключалась в том, что любовь и привязанность Кэла распространялась на слишком многих женщин. Вернее, он хотел заниматься любовью со многими женщинами, и это обесценивало его чувства. Когда Кэл говорил «я тебя люблю», это значило ничуть не больше, чем «желаю приятно провести время».

Краткий визит Кейси заставил Фэй снова вспомнить о том, о чем вспоминать не хотелось. Она еще держалась, пока читала роман и готовила тосты, но когда легла в постель, почувствовала, что не сможет заснуть. Окно в спальне было открыто, из сада доносился аромат ночных цветов, и вместо сна приходили воспоминания.

Она видела Кэла в первые дни после свадьбы – молодого, с густыми черными волосами и мощным телом, в белом халате с монограммой на кармашке. В минуты страсти его темные глаза становились похожи на ягоды черного винограда – матовые, с темно-пурпурным огоньком, тлеющим в глубине. Кэл глядел прямо ей в глаза, как всегда, когда лгал.

– Фэй, детка, это же ровным счетом ничего не значит. Через пять минут я о ней забыл.

– Тогда зачем она тебе понадобилась? – Она говорила холодным и спокойным тоном, хотя ей хотелось кричать от боли. Они были женаты всего полгода, а Кэл уже обманывал ее с актриской, снимавшейся в «мыльных операх», своей клиенткой.

– Ты не знаешь, как это бывает, Фэй. Эти курочки такое выделывают… У них своя тактика. Я как-никак живой человек, меня это возбуждает. Мы трахаемся, и на этом все кончается. Это совсем не то, что заниматься любовью с тобой. Дорогая, поверь, я люблю одну тебя.

Верила ли она? Да, какая-то часть ее хотела верить, что Кэл просто слаб, что женщины пользуются его пылким темпераментом, чтобы проложить себе дорогу к успеху. Кроме того, он действительно буквально поклонялся ее телу и занимался с ней любовью так самозабвенно, что в то время она жила с постоянным ощущением собственного эротического совершенства.

Ей хотелось крикнуть: «Неужели меня тебе мало?!» – но не позволяли гордость и внезапное ощущение, что она ведет себя как ребенок. Там, где она родилась и провела детство, муж и жена хранили верность друг другу, а если не хранили, то дело кончалось разводом. Она не могла себе представить, чтобы кто-нибудь из ее родного города оправдывал измену простой фразой: «Это ничего не значит». Но то было тогда и там, а это здесь и сейчас. Она вышла замуж за преуспевающего голливудского агента, который мог воплотить в жизнь или вдребезги разбить мечты любой из девушек, подобно ей самой, приезжавших из глуши. Иногда она смотрела на него как бы со стороны, как чужой человек, и видела жесткого дельца, которому нет дела до чувств клиентов, которого интересуют только власть, деньги и успех.

– Теперь Сибил, наверное, должна думать, что ты перед ней в долгу, – сказала она тогда мужу. – Может быть, для тебя это ничего не значит, а как для нее?

– Детка, Сибил после меня переспала уже с полдюжиной мужиков. Для нее это тоже ничего не значит.

Фэй почувствовала, что у нее внутри все сжалось. Интересно, Кэл тоже с тех пор переспал с полдюжиной женщин вроде Сибил? Казалось, он прочел ее мысли, потому что быстро подошел к ней и опустился на колени.

– Фэй, это больше никогда не повторится, – проговорил он, заглядывая ей в глаза. – Клянусь, мне никто не нужен, кроме тебя, и никогда не будет нужен. Я так люблю тебя, детка. И скорее дам отрезать себе руку, чем еще раз причиню тебе боль.

У нее мелькнула мысль, что отрезать следовало бы кое-что другое, и невольно с губ сорвался короткий смешок. Но тем не менее той ночью она холодно отвернулась от мужа. Только на третий день Фэй ответила на прикосновения его теплых губ и ласкающих рук и, хотя испытала обычное острое наслаждение, понимала, что все изменилось и она уже никогда не сможет ему доверять.

Когда она была беременна Кейси, Кэл обращался с ней, как с фарфоровой пастушкой. Он каждый день покупал ей цветы, помогал мыться и часами лежал, прижавшись лицом к ее округлившемуся животу. Они были близки как никогда, и она почти верила, что можно все начать сначала. Она простила ему интрижку с Сибил и говорила себе, что рождение ребенка свяжет их более тесными узами. У него будет семья, а семью предать труднее, чем жену.

Фэй зарылась лицом в подушку, она не представляла себе, что воспоминания о бесконечном предательстве Кэла все еще способны причинять такую боль. Сна не было ни в одном глазу. Она встала с постели, опустилась на колени перед окном, положив голову на руки. Самым болезненным для нее был его второй обман, потому что он вдребезги разбил ее надежды.