Никаких оправданий! Невероятная, но правдивая история победы над обстоятельствами и болезнью - [5]
Рентгенолог еще долго беседовал с моими родителями и объяснял им ситуацию. Он сказал, что практически во всех случаях, когда у плода есть серьезные врожденные дефекты, эти дефекты сразу же, заранее, видны на УЗИ. А в данном случае УЗИ никаких аномалий не показывает, и беспокоиться не о чем. Если при следующих обследованиях что-то и обнаружат, вот тогда и поговорим, какие могут быть варианты.
– А какие могут быть варианты? – спросили мои родители.
– Как правило, в случае аномалий мы рекомендуем хирургический аборт, – ответил врач. – Если у ребенка серьезные нарушения в развитии, то шансы, что он сможет жить нормальной жизнью, резко падают. Поэтому, чтобы не обременять родителей тяжкой ношей, – ведь растить ребенка с физическими отклонениями очень тяжело, – мы и предлагаем аборт.
– Нет, мы на это не пойдем. Даже и речи быть не может, – ответили мои родители.
Врач посоветовал им пойти домой и расслабиться, поскольку пока еще ничего не ясно: ведь на семнадцатой неделе беременности часто бывает, что на снимках УЗИ видно не все части тела. А потом, позже, рождаются совершенно здоровые дети.
– Так что не тратьте понапрасну силы и нервы, не волнуйтесь о том, что бывает раз в миллион случаев. Силы вам еще пригодятся, когда малыш появится на свет, – сказал врач.
Родители поблагодарили его за внимательное отношение, а медсестра извинилась за ложную тревогу. Однако, когда мои родители вышли из кабинета, они не успокоились и продолжали волноваться.
В последующие пять месяцев моя мать проходила регулярные проверки и осмотры, и ни разу врачи не обнаружили никаких отклонений от нормы. Более того, на всякий случай в третьем триместре беременности было сделано повторное УЗИ, и оно снова показало, что все в порядке. Постепенно мои родители успокоились и ждали моего появления на свет радостно и увереннно. Они были твердо убеждены, что все будет хорошо.
Но мое рождение стало для них потрясением.
Солнечным воскресным утром 23 марта 1986 года у моей матери начались первые схватки. Острая боль говорила о том, что надо срочно ехать в больницу. Поскольку мой отец служил в военной полиции, он, естественно, решил отвезти жену в военно-медицинский госпиталь Уолтера Рида, лучший во всем Вашингтоне. В родильное отделение Скотт и Анита вошли вместе.
Мои родители часами обсуждали будущее ребенка и свои надежды, но так и не узнали, мальчик у них будет или девочка. Вообще они были так молоды, что новизна происходящего кружила им головы, да и в браке успели прожить всего год. Они добродушно спорили, сколько детей нужно завести: отец предпочитал семью поменьше, а мама – побольше, многодетную.
Прошел час, другой… схватки продолжались. Ожидание становилось утомительным. Воды у мамы так и не отходили. Она провела в схватках больше двенадцати часов. Ей сделали внутривенную эпидуральную анестезию. Схватки не учащались.
Наступило утро понедельника, но воды так и не отошли. Врачи решили, что пора стимулировать родовой процесс и ввели маме дополнительные лекарства, чтобы ускорить схватки. Отец все это время был рядом с ней. Схватки участились. В родильную палату на подмогу акушерке подоспели медсестры и неонатолог. «Уже скоро», – уверяли они моих родителей.
В четверть первого, в понедельник утром, я появился на свет – лицом вниз, свернувшись в утробной позе. Отец стоял рядом с матерью и держал ее за руку. Поскольку я родился лицом вниз, то отцу с его места не было видно ни мое лицо, ни мою грудь. В первые мгновения казалось, что все в порядке.
Потом акушер передал меня неонатологу, не сказав родителям ни слова. Тот в свою очередь отнес меня на стол в дальнем конце палаты и обмыл. Он стоял спиной к родителям, заслоняя меня. Провел стандартную проверку по шкале Апгар – это список признаков здоровья, по которому проверяют всех новорожденных. Проверил так, будто все было в порядке. Но родители почувствовали: что-то не так. Восторг и облегчение, которые они испытывали, быстро уступили место тревоге и недоумению. Все врачи в палате избегали смотреть в глаза. Родители боялись задавать вопросы. Они видели, что меня завернули в одеяло и передали медсестре, которая тут же вышла из палаты и закрыла за собой дверь.
Акушер принялся накладывать швы. Атмосфера в палате прямо-таки потрескивала от напряжения. Мои родители оцепенели от смутного, но страшного предчувствия.
Наконец акушер встал и сказал:
– Мне нужно кое-что проверить прямо сейчас, осмотреть вашего сына, но я вернусь буквально через минуту и принесу его.
– Так у нас мальчик? – спросил мой отец.
– Да, Скотт, но, прежде чем вы его увидите, нам надо кое-что проверить, просто чтобы знать, что все в порядке. Сейчас вернусь. Отдыхайте. – И врач вышел.
Через некоторое время он вернулся и направился к моим родителям, но при этом смотрел в пол и избегал встречаться с ними глазами. Потом медленно поднял голову:
– С ребенком не все хорошо, – произнес он. Помолчал, будто подбирая слова, а потом объяснил: – У мальчика нет большей части конечностей. Мы провели предварительный осмотр – проверили, как у него с внутренними органами и жизнеспособностью, в этом отношении оказалось, что все прекрасно. Судя по всему, он крепкий ребенок, но мы хотели еще раз удостовериться в этом, прежде чем покажем его вам.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».