Ник Уда - [23]

— Прекрасно понимаю ваше беспокойство, но вот мой план-конспект урока. Вот мои задачи: образовательная, развивающая и воспитательная. Поверьте, этим типом урока все задачи были выполнены.

Всем известно, что нужно администраторам малой руки в этой стране: чтоб бумаги не довели до Гааги. Это позволяет превращать нагретое кресло из поместья в вотчину.

— Знаете… эм… простите, как вас зовут? — пробубнила она в листок.

— Максим Игнатьевич.

— Нет, не вас, — она повернулась к мамаше. — А вас.

— Меня зовут Валерия Степановна.

— Знаете, Валерия Степановна, если куратор практики утвердил этот план-конспект, значит, такой урок можно провести. При этом я не вижу тут никаких, так сказать, моментов, которые могли бы меня насторожить. Возможно, ваш сын немного преувеличил ситуацию. В любом случае, скоро его класс снова вернется к старому учителю, поэтому давайте забудем эту историю.

— Да вы же посмотрите на его шрам на лице, да он же по хулиганке небось сидел.

— Валерия Степановна, даже если это и так, то к делу подобное никак не относится.

— Ну, если вы считаете, что это нормально, тогда пусть это остается на вашей совести, Галина Сергеевна.

Мамаша вышла — дверь хлопнула — победитель торжествовал.

— Что ты лыбишься, пойдем в кабинет, Мак-сим.

Пройдя в кабинет, где директорша (директрисой назвать ее не поворачивается язык) расселась в кресле с видом барина, купившего нового крепостного, первой фразой было:

— Коньяк будешь? — крепкий алкоголь всегда был второй валютой в этой стране, и должность чуть выше нулевой позволяла получать его в неограниченных количествах от различных просителей.

— Буду, почему бы и нет.

— Ага, мы еще и пьем на работе, — усмехнулась она сама себе.

Быстро опрокинув по две рюмки, Галина Сергеевна почувствовала себя секс-бомбой. Если она и была такой, то как минимум атомной, потому что вокруг ее либидо на несколько километров не оставалось ни одного безопасного укрытия. Уже после третьей рюмки директорша начала применять в своем монологе стандартную схему «загруженный проблемами начальник — неблагодарный работник». Она рассказывала мне про работу, жаловалась на невыполнение планов, на отсутствие дисциплины у школьников и маленькие зарплаты. Говорила, что с каждым годом дети становятся все хуже и хуже, что компьютеры и мобильные телефоны делают из них зомби и скоро школа будет выпускать только второсортное быдло. Мне приходилось слушать и не перебивать. Мое тело кивало и со всем соглашалось, подливая коньяк в рюмки, а мои сознание и подсознание были уже где-то на полпути к Нирване.

Не ныть, а что-то делать. Получится ли?

Глава 13. Запись №4. У пещеры с драконом

Люди — странные существа, тут даже спорить лишне. Только им могла прийти мысль (наверняка воспринятая ими как гениальная) поселиться на крутой горе посреди океана. Вместо верхушки у нее было плато, прикрытое с одной стороны небольшой пещерой

В этой пещере жил дракон. Теперь вы понимаете, насколько люди странный народ? Они поселились на горе посреди океана, которая была домом дракону! Другие более-менее разумные существа обходили стороной эту ландшафтную аномалию.

А люди нет. Они любят сложности

Дракона видели редко, если не сказать никогда. Говорили, что он выходит на плато и смотрит на океанский закат, на дорожку красно-желтого света, тянувшуюся прямо к его горе. Дракон был вполне себе самодостаточной личностью с прекрасно развитым вкусом — это было понятно хотя бы потому, что на плато возле пещеры находились разные музыкальные инструменты, мольберты, кисточки, книги, фотоаппараты и много разного хлама, который вроде бы придумали люди. Во всяком случае, они так утверждают.

По легенде живших на горе, на плато можно взобраться и попробовать использовать инструменты по назначению, но в живых дракон оставит только гениев, возведших в абсолют свой талант. Всяких псевдоинтеллектуалов и бесталанных нарциссов он, несмотря на крайнюю нелюбовь к подобного рода субъектам, сжирает без приготовления — для очистки культурного поля горы и внутреннего успокоения, в физическом, естественно, плане. Поэтому жители горы, в основном, пьянствовали и разрушали браки друг друга, и только рыбалка разбавляла этот лад.

Горская память хранит былину об одном таком гениальном смельчаке, много веков назад сумевшем понравиться дракону и остаться в живых. Его песни, стихи и скульптуры до сих пор скрашивают скудные местные пейзажи. Главный его шедевр выгравирован на почетной доске у ратуши, чтобы видно было каждому гостю:

Иногда я ем не ртом

Иногда я ртом не ем

Но скажите мне вы ртом

Почему им чаще ем.

Но вот среди этих горцев вырос парень по имени Ивко. Из семьи у него был только дедушка Кови, который много рассказывал внуку о драконе. Он был последним, кто решился когда-то взглянуть на него, что делало его местной знаменитостью, по популярности уступавшей только вышеупомянутому таланту.

Когда-то в молодости дедушка Кови любил рисовать. Рисовать у себя в голове, потому что ни красок, ни холста на горе не было: закрывал глаза и водил рукой в воздухе, выводя незамысловатые линии общей картины. Со стороны казалось, что он готовит себя к стезе дирижера. В какой-то момент дедушка Кови решился забраться на плато и нарисовать великолепнейший из морских закатов, что он успел увидеть на горе. Но дракон не подпустил его к инструментам, и тот лишь чудом сумел унести ноги. Эту историю знал каждый житель каменного прыща на теле океана.