Ник Уда - [17]

Разговаривать дальше не имело смысла, все было сказано. Да, мне страшно остаться прежним и на том же месте, самому и вместе с такими же. Они там меняются, бьются о стену, ищут новый выход или пробивают его сами. А мы стоим на старте, боясь сделать неверный первый шаг. И это не изменится.

— А еще ты боишься покрыться коростой повседневности. Но этого все боятся, хотя ты боишься как-то иначе, фатально. Ведь ты не можешь это предотвратить, и ты это знаешь.

— Это просто старость.

— Нет, в твоем случае это остывание. Ты не стареешь, ты остываешь. Как вулкан.

Да он опять прав. Раньше он не был настолько точен в своих суждениях, а теперь будто успел вдоволь покопаться внутри меня, и найти-таки место, где барахлит сильнее всего.

— Ладно, что это мы о вечном заговорили. Расскажи лучше про свой ЖЖ.

— Да что тут говорить. Начал.

Боря развернулся всем телом ко мне и ровным внушающим голосом стал вещать:

— Макс, твои литературные потуги — единственное, что поможет тебе не чувствовать себя потраченным. Мне кажется, у тебя бы получались прекрасные новеллы. Вот их и публикуй. И не вздумай писать на политические и исторические темы — они только для нас с тобой. Остальные пусть живут в своем дерьме, если им так нравится.

Было холодно, люди носили свой самый теплый гардероб. Куда бы они не бежали, есть в них что-то такое, что меня цепляет. Мне нравится на них смотреть, наблюдать, замечать. Всегда ловил себя на этой тяге, но никак не мог найти ей причину. Боря продолжил, а мои глаза все еще избегали с ним контакта. Боюсь, что не скоро пойму его значения в своей жизни.

— А ты не хотел бы поехать туда, посмотреть вживую? — Боря в очередной раз филигранно сменил тему, а протестовать мне, полупьяному, уже было трудно. — Там еще неделю, наверное, резать друг друга будут. После этих трех трупов они вряд ли остановятся, теперь они пойдут до конца.

— И зачем тебе это? Они не пластические хирурги, избирательно сальце с твоих боков срезать не будут, — не усмехнулся своей шутке, и оказался не единственным с такой реакцией.

— Давай без шуток. Я серьезно говорю. Мы же историки, мы должны своими глазами видеть, как творится история. Понимаешь?

Да, Боря был прав. Но он пока еще не увидел нового моего страха: что если мне не удастся измениться даже там, как он и говорил? Что, если Беларусь — идеальное место, чтобы нагнетать в себе ненависть и гнилые мысли — никогда не покинет моей души? Наверное, так и есть, ведь она тут на своем месте. И это так гармонично. Но как же страшно это ясно осознавать.

— Лучше скажи мне, как там спор в метро? — беседу надо было завершать каким-нибудь рефреном.

— В этом месяце никто не дотронулся. Холодно, наверное, не хотят перчатки в побелке измазать, — уже мирно ответил Борис.

— За $100 у меня и вопросов не возникло бы.

— Да ты террорист. И твои спонсоры — бесхозные деньги. Держи бесплатный слоган: бесхозные деньги — спонсоры терроризма.

— Всегда так и говорю.

Этот вечер было уже не спасти. Он логично подходил к концу, правда, раньше обычного. Сбить градус страха не удалось. Остается только приказать себе прекратить думать обо всех, пора оторваться от массы, которой хорошо в этом болоте. Даже пьянство мое — это ИХ способ уйти от проблем. Моего в этом ноль! Нет, мне суждено стать первым в этой тленной трясине, кто изменит себя, кто спасет себя!

А что если бы я спас их? Вытащил из нищеты, вывел за руку из запоя, познакомил с соседями, научил улыбаться? Были бы мне благодарны за новую форму жизни?

Нет, нельзя обманывать себя пустыми надеждами: у них другая Суть, она погубит их. Нутро вырвется и вернет все на круги своя.

Глава 10. Запись №3. Последнее выступление президента

Я точно знал, что нужно делать. Во всяком случае, я так думал. Но их слишком много, и они все тупые, как пробки. А я непонятый гений. Во всяком случае, я так думал

— Денис Валерьевич, эфир через полторы минуты, — прозвучал писклявый голос режиссера.

Я точно знал, что нужно сказать, кому сказать и как сказать. Но не понимал только одного: зачем я во все это впутался? Моя детская мечта — стать президентом — исполнилась. Я хотел сделать из этих 10 миллионов забитых людей какую-то общность с великими идеалами, превратить их в счастливцев. Я хотел использовать для этого все могущество облеченного властью. Я и сейчас этого хочу. Но их неблагодарность меня убивает.

— Так, друзья! А теперь все на выход из моего кабинета. Я бы хотел, чтобы это была исповедь. При всем моем уважении, ваши красивые глаза будут сбивать меня. Не обижайтесь. Ровно через минуту я начну говорить в камеру, и сенсация у вас в кармане. Все-таки последнее видеообращение президента. Все ждали этого с нетерпением.

— Ну не надо так, Денис Валерьевич, вы очень многим нравитесь.

— Хорошо, значит, я упомяну этих 10—15 человек в завещании.

— Все шутите.

— Кто знает — добрая улыбка, с солнечными лучами вокруг глаз, осветила лицо президента. «Все будет хорошо, а вы молодцы» говорили его глаза.

Все быстро покинули кабинет, и услышали за своей спиной щелчок дверного замка.

Квартира №144. Пара пенсионеров у телевизора

— Эфир уже начался, а этот хер еще даже не появился на экране. Вот это уважение к народу, вот это благодарность за 8-летнее паразитирование на нашем горбу.