Нифилим - [47]

– Думаю, что нет. Просто пора уже привыкать к местной пище и особо не перебирать. Я уже понял, что здесь главное – выжить, а не вкусно поесть.

– Но, не могу же я жевать мясо, которое не жуется! Лучше подстрелить какую-нибудь птицу и съесть ее. Вон, посмотри, сколько их летает.

– Чем ты собрался ее подстрелить? У тебя есть лук и стрелы?

Стен задумался и медленно ответил:

– Чего нет, того нет. А жаль…Может быть, Мельдеш что-нибудь придумает?

– Не знаю … Во всяком случае, вчера я никакого оружия у него не заметил. Наверное, он голыми руками ловил своего двухголова. При отсутствии оружия, поймать что-то более достойное вряд ли удастся.

– Тогда, если мы не хотим умереть с голоду, нам нужно побыстрее отсюда выбираться и искать ближайшую деревню.

– Вот для этого я тебя и разбудил. Но сейчас о еде стоит на какое-то время забыть. Главное – остаться в живых. Это место, где мы находимся, видно с большого расстояния и я предлагаю укрыться за густыми кустами. Так будет спокойней.

– А как же Мельдеш?

– Я думаю, мы его заметим. Он не мог уйти далеко. Мы просто спрячемся в тридцати метрах отсюда и будем его ждать.

Наспех скрыв следы от потухшего костра, и забросав его травой, мы направились дальше по дну оврага в направлении густых кустов, росших неподалеку. Здесь, скрытые зарослями, мы могли быть, по крайней мере незаметными, что само по себе уже было в нашу пользу. Я ни капли не сомневался, что рано или поздно нас кто-нибудь, но обязательно увидит. И этот кто-то вряд ли будет испытывать к нам теплые чувства. Несколько дней, проведенных в этом мире, в полной мере показали мне, что здесь не любят чужаков. Ничем, никому не навредив, мы уже испытали столько всего, что думать о дальнейших своих злоключениях просто не хотелось. И попадать в неприятные истории по причине собственной неосторожности, тоже желания не было. Старый Лес показал нам свою сущность, и мы хотели выйти из него без новых сюрпризов. Здесь нас удерживало только отсутствие Мельдеша.

Минуты ожидания тянулись очень медленно, и я от нечего делать начал приводить свою одежду в порядок. Мои брюки сейчас представляли собой жалкое зрелище. Каким-то удивительным образом они еще держались на мне, но рисковали вот-вот рассыпаться на отдельные части. На коленях зияли огромные дыры, а задний карман безжизненно свисал, наполовину оторванный от места, где ему положено быть. Одна штанина была цвета высохшей грязи, а вторая, почему-то, сохранила свой первоначальный синий цвет, но зато оказалась на несколько сантиметров короче первой. Ремень на брюках лопнул, и я, не видя смысла в его дальнейшем использовании, забросил его подальше в кусты. Рубаха, бывшая некогда светлого цвета, теперь приняла болотный оттенок с примесью кусков прилипшей грязи и гнилой травы. На правом плече отсутствовал рукав, оторванный во время падения с неба на деревья, а левый рукав был похож на простреленный очередью из пулемета вражеский флаг. Для полноты симметрии его тоже следовало оторвать. Теперь, когда я осмотрел себя с ног до головы, то пришел к мысли, что даже самый последний бродяга из Чикаго покажется мне прилично одетым джентльменом, а я смогу с большим успехом собирать подаяния, даже если не буду ничего говорить. Но самой главной изюминкой в моем облачении служили ботинки. О том, что в них давно не было шнурков и говорить не приходится. Левый ботинок уже третий день обходился без каблука и треснул с внутренней стороны подошвы, обещая в самом ближайшем будущем развалиться на две половинки. Правый ботинок пока держался, но зато в него с потрясающим постоянством затекала вода, и от этого он никак не мог высохнуть. Идти босиком было бы большим безумием, поэтому я решил основной ремонт посвятить именно обуви. Сорвав несколько стеблей высохшей травы, я скрутил их воедино и таким образом получил некоторое подобие самодельной веревки подходящей прочности и длины для того, чтобы обвязать ею свои ботинки по кругу и закрепить их на ногах. Таким же способом я изготовил ремень для брюк и подпоясался им в надежде, что не останусь без штанов хотя бы какое-то время. Устраивать войну в таком виде будет, конечно, невозможно, но пройти еще десяток-другой километров можно попробовать. Стен, наблюдая за моими трудами, снисходительно улыбался, хотя ему самому следовало бы привести себя в хоть какой-то порядок. Он и сам был в не лучшем состоянии после избиений Нелюдями. Но, видимо, его мало заботил его собственный внешний вид. Подложив под голову сложенную вчетверо шкуру, он лежал на земле и крутил в ладони последний оставшийся у него орех.

– Слушай, Майки, а не стоит ли нам сразу вернуться домой, когда мы найдем Свенсена, мистера Лири и книгу? Может, пусть они тут сами разбираются со своими Нифилимами? Насколько я понял, мало кто здесь вообще собирается что-либо менять.

– Боюсь, что мы уже не сможем решать за себя. Несмотря на все тяготы, которые мы испытали, мы должны помочь этим людям. Хотя мы и чужие здесь, нашлись люди, которые под страхом собственной смерти пытаются нам помочь. Это говорит о том, что мы не имеем права их предать. Я уверен, что как только мы воспользуемся книгой в борьбе с Нифилимами, все деревни поднимутся вместе с нами. Сейчас они просто не верят в возможность изменить свою жизнь. Тем более, ведь именно этого ты хотел. Не так ли, Стен?