Ничейной земли не бывает - [13]

На самом верху карты, там, где на одном из стрельбищ закончатся учения, расположено село Барсеков, центр одного из самых крупных в ГДР сельхозкооперативов. Бургомистром там Рут Древен. Много лет подряд учения дивизии заканчиваются там балом, который устраивают местный совет и руководство кооператива. В окружении высоких тополей, напоминающих часовых, там до сих пор стоит кирпичный амбар, в котором старший лейтенант Конрад Вернер и агроном Рут Древен проводили свободное время более двадцати лет назад, когда его рота помогала кооперативу в уборке урожая…

Сегодня ночью части дивизии несколькими колоннами выйдут из казарм. Земля начнет содрогаться. Грохот тяжелых машин разбудит и напугает многих жителей. Кое-где на дорогах возникнут пробки, что вызовет у некоторых недовольство и даже раздражение. Подразделения дивизии будут действовать не тайно, а открыто, и эти их действия затронут многих людей независимо от того, понимают они, для чего это делается, или нет.

Вернер знал, что большинство его соотечественников никогда не видели военных карт с нанесенной на них обстановкой, многие из них даже не предполагают, какую большую роль играют в военных учениях карты. Не догадываются они и о том, что карты эти имеют непосредственное отношение к их чаяниям и планам, к их мечтам и стремлениям, потому что любые учения в конечном счете способствуют укреплению боевой мощи армии, без чего не может быть прочного мира.

В его штабе были люди, которые прекрасно разбирались в любой военной обстановке и умели быстро принять правильные тактические решения. Они умело планировали, организовывали и осуществляли передвижение подразделений и частей. Однако леса, как таковые, интересовали этих людей только с точки зрения использования их для сосредоточения войск или создания скрытых путей движения. Населенные пункты они рассматривали с точки зрения их тактического значения, поскольку здесь бой нужно было вести особым способом. А тот, кто в своих оценках и планах не принимал во внимание людей, проживающих в районе ведения боевых действий, не учитывал их мыслей, чувств и отношения к армии, допускал серьезную ошибку и в реальном бою мог потерпеть неудачу.

Подобные штабные офицеры, по сути дела, недооценивали роль солдат, унтер-офицеров и офицеров, рассматривая их лишь как живую силу, необходимую для выполнения поставленной задачи. В конце концов у таких офицеров штабная работа превращалась в самоцель, а штаб, укомплектованный такими офицерами, — в малоэффективный орган.

К этому выводу генерал-майор Вернер пришел, анализируя собственный опыт. Он основательно занимался этим вопросом, учась в военной академии. И теперь, став командиром дивизии, он постоянно задумывался над подобными проблемами. Пока речь шла только об учениях, еще можно было поразмышлять, так как здесь не могло быть реальных потерь, но совсем иначе будет обстоять дело в настоящем бою.

В армии каждый учебный час, каждое политическое занятие, каждый день подготовки кроме основной цели служат еще тому, чтобы научиться лучше понимать своих подчиненных и лучше управлять ими. Особенностью и в то же время главной трудностью в армии является то, что кадровые офицеры и унтер-офицеры должны за относительно короткое время передать огромному числу молодых солдат, надевших военную форму лишь на короткое время, все то, чему сами они научились за многие годы службы в армии. Сегодня солдат должен не только отлично владеть техникой, но и быть образованным, убежденным воином. Офицер, не понимающий возросшей роли партийно-политической работы или забывающий это со временем, вряд ли годится для военной профессии. Офицеров, которые, командуя подразделениями или частями, прежде всего заботятся о собственном продвижении по службе, следовало бы снова направлять на учебу в роты. Не солдаты существуют для штабов, а штабы для солдат. Даже в условиях мирного времени люди являются решающим фактором, а во время войны от него в конечном счете будет зависеть исход войны…

Услышав в приемной шаги, генерал выпрямился и отошел от карты.

Полковник Бредов, коренастый мужчина с чуть намечающимся животиком, который ему, однако, удавалось скрыть благодаря отличной выправке, по-уставному доложил о своем прибытии. У него был глубокий, приятный, но какой-то холодный голос. Старший сын Бредова, курсант третьего курса общевойскового училища, дружил с Катрин, поэтому на похоронах дочери Вернера присутствовала вся семья полковника. Будущий лейтенант Бредов сидел молчаливый и бледный, лицо его время от времени дергалось. Его отец, полковник Бредов, плакал, не стесняясь, и слезы падали на китель, оставляя на нем темные следы.

Вернер поздоровался с полковником за руку, ощутив тепло его плотной, крепкой ладони. Бредов дважды пожал руку генерала, как тогда на похоронах, будто снова хотел выразить Вернеру свое искреннее соболезнование. И Вернеру опять вспомнилась дочь, сидящая за роялем, ее темные легкие волосы, движения, сопровождавшие игру. А в следующее мгновение он представил себе жену, которая осталась дома одна со своей невыплаканной печалью. Генерал в душе разозлился на Бредова, хотя тот ни в чем не был виноват.