Ничей отряд - [5]

Природа была именно такая, от которой можно было временно лишиться рассудка и вечно запертому в цирке коню, и городскому человеку: солнечное и душистое июньское утро. Воздух был свеж и прохладен, но прохладой хмельной, которую хочется вдохнуть в себя, впустить в душу — и замереть от восторга. Зелень вокруг была еще молодая, чистейших оттенков, чуть ли не сияющая. И чуть колыхались высокие луговые травы, и Таня затосковала о венке из ромашек…

А та листва, которая испугала Игорька, уже словно пылью покрылась, сделалась тусклой и даже на вид жесткой.

— Вот, вот… — Влад ткнул пальцем в березу, одну-единственную на краю ложбины. Среди свисающих веток было несколько совершенно желтых.

— Ребята, это только мне кажется? Или вы тоже видите? — спросил он.

Вскоре заметили и опавшие красно-желтые листья на земле, и поспевшие орехи на лещине. Проехав по краю ложбины, нашли дикую яблоньку, покрытую плодами.

— Это что же, выходит, получается? Осень? Сентябрь? — Яшка глазам своим не верил, однако не одни глаза изумляли — и нос опознал осенние прелые запахи.

— Яша, возвращаемся назад! — вдруг заорал Мишаня. — Назад, слышишь? Это зона! Это просто какая-то зона! Помнишь, по телику показывали?

— Назад! — подтвердил Яшка. — Мишаня, ты последний ехал, разворачивайся. Соображай! Да психа не забудьте! Никита, залазь на Маську!

Псих со справкой оглядел наездников каким-то совсем бессмысленным и туманным взором.

— Идиот, ты чего ждешь? — напустился на него Игорек. — Решил тут остаться? Ну, живо! Живо!

Никита вскарабкался на тяжеловоза и сел, свесив длинные ноги самым непотребным образом — они болтались, как у тряпичной куклы. Но наездникам было не до смеха. Кавалькада поспешила назад — туда, где за кустами была просека. Но ее не нашли, хотя потерять целый коридор десятиметровой ширины и примерно трехкилометровой длины затруднительно. По Яшкиным соображениям, где ни сверни и куда ни сунься — просеки не минуешь. А вот же сгинула, проклятая.

— А всё ты, всё ты! — вдруг заголосила Таня. — Кино ему подавай, съемки ему подавай! Кинозвезда, блин!

Ругаться цирковые конюхи умеют знатно. Таня никогда не изображала из себя светскую даму викторианской эпохи, разве что при попытке удержать Яшку как-то контролировала свой лексикон, и то не сама додумалась, а пожилая дрессировщица Шкатова вправила ей мозги. В ругани был какой-то особый, как ей казалось, шик — изматерить норовистую лошадь, да еще и пнуть ее, означало показать себя крутой хозяйкой жизни. Но сейчас Таня промахнулась — наездники, врубившись, что началась истерика, дали ей сдачи, да еще и пригрозили бросить одну в лесу — пусть выбирается, как хочет.

— Держимся вместе, никто не отстает! — приказал Яшка. — За психом присматривайте. Пропадет — нам отвечать.

— Я не пропаду, — вдруг сказал Никита. — Вон там — Сабанеевка. И на горке — господская усадьба.

— Какая тебе Сабанеевка? — возмутился Влад. — Что там тебе мерещится?

— Усадьба, а за ней сад и пруды, — уверенно произнес Никита. — Каскад прудов — верхний, средний, нижний. И, как ехать к Колпину, барские конюшни. Сейчас выведу…

И точно. Послав Маську не туда, где чаяли найти просеку, а совсем в другую сторону, Никита привел наездников на лесную опушку. Усадьба-то оттуда была видна, да только она горела, и к небу поднимался густой черный дым.

— Откуда ты про нее узнал? — напустился Игорек на Никиту. — И какого черта ты раньше молчал?

— Я не молчал. Я говорил, только вы не слышали.

Это было странно — однако возможно. Кому в такой катавасии охота прислушиваться, что там бормочет себе под нос псих со справкой.

— Едем туда. Если усадьба — значит, чья-то. Там люди живут, и наверняка уже пожарную машину вызвали, — предположил Влад. — Возьмем там у кого-нибудь мобильник, а местные потом покажут дорогу.

— Точно, — согласился Яшка. — До усадьбы километра полтора, не больше. Пошли…

Нашлась дорога, вела она под уклон, пожарище скоро пропало из виду, и тогда Игорек, встав на плечи к Мишане, стал докладывать обстановку.

— Машины никакой нет, — говорил он, — вообще никакой. А люди бегают. Ой, ребята, да там же колонна марширует! Пехота! Не меньше двух рот! Ребята, они… они в каких-то старинных мундирах… Погодите, сейчас опознаю… погодите… куда я его сунул…

— Ты чего там дергаешься? — спросил Мишаня.

— Мобило ищу, надо в Инет сбегать… Мундиры темно-синие, обшлаги красные… белые портупеи… кутасы красные, султан на кивере красный, то есть помпон, он круглый… Видел же я их, видел!..

— Да не работают же тут мобилы!

— Так в лесу не работали. А тут, может, покрытие…

Проверили — никакого покрытия сетью не было, аппараты молчали. Игорек сильно расстроился — он хотел выйти на ресурсы приятелей-коллекционеров, где были точные рисунки всевозможных мундиров.

— А на глазок — какое это время?

— На глазок, ребята… — Игорек приложил руку к бровям, сделав козырек. — Ой, на глазок это плохое время. Наполеоновские войны. А что, если это реконструкторы дурака валяют? Реконструируют какой-нибудь исторический бой у деревни Черная Слякоть?

— И усадьбу они подожгли?

— Какая усадьба?! Сарай какой-нибудь, чтобы выглядело правдоподобно… чтобы войной пахло… Они такие штуки любят!