Ничего личного...-2 - [17]

— Хорошо, — он прикрыл глаза. — Если тебе так важно знать, то из-за меня мой брат, Лукас, пошел на убийство Кристофа Солитарио.

* * *

Вверх. Вниз. Снова вверх. Снова вниз. Сегодня дул северный ветер, и руки буквально пристывали к железной балке, на которой Йохан подтягивался, но он едва замечал обжигающий холод.

После того, как Амадео сделал признание, мучившее его столь долгое время, слова сами полились нескончаемым потоком. Йохан едва успевал слушать, раскрыв рот, не всегда вникая в происходящее, однако общую суть уловил. Например, то, что брат Амадео оказался низкой и подлой сволочью, а лучший друг — предателем.

Лучший друг! Йохан стиснул зубы и снова подтянулся, не обращая внимания на то, что плечи уже ощутимо ныли. Тот самый Ксавьер Санторо, который нанял его! Если бы Йохан знал всю историю от начала до конца, он бы никогда…

Он спрыгнул с турника и оперся ладонями о колени. Дыхание вырывалось изо рта клубами пара. Он бы никогда — что? Никогда не сел в тюрьму? Предпочел бы жить прежней жизнью подпольного бойца? А смог бы он это сделать, если бы знал все, что открылось сейчас? Смог бы оставить Амадео, ни в чем не виноватого и оказавшегося здесь из-за роковой случайности, на растерзание этим зверям?

— Да что за хрень лезет тебе в голову? — фыркнул он.

Даже если бы Ксавьер Санторо снова сделал то предложение, Йохан согласился бы без промедления. За то время, что они с Амадео провели вместе, Йохан понял, что лучшего друга не смог бы найти за всю жизнь. И от этого стыд за вранье жег сильнее.

Как же хотелось рассказать о том, кто он на самом деле! Но Йохан сдерживал себя, зная, что после этого Амадео навсегда исчезнет, не выдержав очередного предательства. Попросит перевода в другой блок, лишь бы не оставаться в одной камере с человеком, работающим на его врага.

Поэтому Йохан промолчал, решив, что будет поддерживать и защищать Амадео, что бы ни случилось, и тем искупит свою вину. Больше он не мог ничем помочь. Амадео закончил длинный рассказ, а Йохан не говорил ни слова — настолько поразила его эта печальная история. Все проблемы моментально отошли на второй план, он не видел перед собой ничего и никого, кроме невероятно одинокого парня, от которого в одно мгновение отвернулся весь мир.

— Иногда я сомневаюсь, в своем ли я уме, мог ли сделать это, а затем просто забыть, но… — Амадео вздохнул. — Потом вспоминаю, что он не съел ни кусочка, когда я поставил перед ним тарелку, которую всучила мне Роза. Мы с ним говорили, а потом он… он…

— Не думаю, что ты сошел с ума, Амадео, — наконец смог выдавить Йохан. Слова давались с трудом, глаза щипало от подступающих слез, и он мог лишь надеяться, что Амадео ничего не заметит. — Просто твой брат все тщательно рассчитал. Одного не пойму — почему на суде ты не попытался хоть как-то себя защитить?

— Откуда ты знаешь?

— Иначе тебя бы тут не было, логично? — Йохан был настолько потрясен рассказом друга, что снова потерял осторожность. — Ты сказал, что тебе дали срок без права досрочного освобождения. Значит, ты не раскаялся, но также не заработал никаких отягчающих обстоятельств. То есть, просто молчал. Почему? Неужели и правда считаешь себя виноватым?

Амадео не нашелся, что ответить, и Йохан поразился тому глубокому чувству вины, которое носил в себе этот парень. Как он до сих пор жив?

— Торн! — рявкнул надзиратель, вырывая Йохана из страны невеселых размышлений. — Время обеда, пшел обратно в блок, хватит изображать из себя Терминатора!

— Слушаюсь, — отозвался Йохан, только сейчас заметив, что вымок до нитки под противным весенним дождем.

* * *

Дожди не прекращались всю весну и начало лета. Изредка сквозь серое монотонное покрывало пробивались редкие лучи солнца, но никакой радости не приносили — мрачный город лишь сильнее обнажал свои пороки и, сверкнув злобной ухмылкой, снова уходил во мрак.

Сегодня тоже лил дождь. С утра окружающие здания прятались за водной пеленой, проглядывая вымытыми стеклами, когда ливень ненадолго утихал. На улице никого не было — мало оказалось охотников подхватить летнюю простуду.

Из двухэтажного, неприметного на фоне окружающих высоток здания вышел мужчина. Правую руку он засунул под плащ, будто у него болел бок, однако на лице не проступало и отголоска боли. Он внимательно огляделся и, раскрыв зонт, взял его в левую руку. Правая же снова скользнула под плащ.

— Выходите, господин Санторо, — сказал Серджио.

Ксавьер ступил на мокрую улицу, чудом избежав глубокой лужи. На лице застыло хмурое выражение, соответствовавшее мрачной погоде.

— Еще одна неудача, — проговорил он. В голосе, впрочем, не прозвучало ни нотки разочарования, будто он этого ждал. — Даже паршивые наркоторговцы породы Десмонда отказываются иметь со мной дело. Видимо, Беррингтон надавил на всех. Кто у нас дальше по плану, Серджио?

— Уверены, что хотите продолжать? Погода сегодня не ахти какая, и слечь с насморком — не самый перспективный вариант.

— Много болтаешь, — Ксавьер устало провел рукой по лбу. Его тоже изрядно утомили эти бесконечные, не приносящие никаких результатов разъезды.

— В детстве моя матушка говорила: перед смертью у людей развязывается язык, — ухмыльнулся верный охранник. — Судя по вашей немногословности, вы еще не скоро собира…