Ничего интересного - [50]

И думаю, я начала понимать. Я привыкла. Казалось, что Тимоти был маленьким артистом, убедительным подражателем и таким образом стебался над людьми. Я вот о чем: к тому времени все дети виделись мне вполне клевыми.

Из кухни выплыла Мэри с грудой тарелок на руках. Каждый взрослый получил салат «Цезарь» с жареной курицей, перед Тимоти стояла тарелка домашних куриных палочек и макароны с сыром. А Бесси и Роланду досталось ровно то, о чем они просили: размороженные покупные куриные наггетсы.

— Вау, — восхитился Роланд. — Спасибо.

— Мэри позаботилась о том, чтобы у вас было именно то, чего вы хотели, — сказала Мэдисон, и Бесси, сгорая от стыда, осознав, что то, чего она хотела, больше никто никогда не заказал бы, посмотрела себе в тарелку и произнесла:

— Спасибо, мисс Мэри.

— Не за что, — ответила Мэри. — Нет смысла заставлять детей есть то, чего они не хотят. Глупости это.

— Можно мне тоже немного салата? — спросила Бесси, и Мэри просто кивнула, а затем вернулась с маленькой тарелкой салата и огромной бутылкой кетчупа «Хайнц» для наггетсов.

— С возвращением домой, дети. — Ее слова прозвучали как приговор: она как будто нарывалась на скандал и даже не попыталась это скрыть. Кто ее остановит?

— Замечательно, — сказала Мэдисон. — Джаспер, хочешь произнести молитву?

Джаспер кивнул. Бесси и Роланд выглядели ошеломленными. Мэдисон, Тимоти и Джаспер закрыли глаза и сложили руки, но мы с детьми просто смотрели друг на друга. Естественно, мы знали, что такое молитва — стоп, а дети точно знали, что такое молитва? Они знали, кто такой Бог? Может, они думали, что мама слепила их из глины? Я понятия не имела, но не собиралась заставлять их молиться, если они этого не хотели. Мы вежливо послушаем.

И Джаспер начал говорить о благодарности, о бесконечной мудрости, о семьях, которые воссоединяются. Он говорил о жертвах и о том, что эти жертвы нужно уважать. Трудно было сказать, кто, по его мнению, жертвовал. Он? Неужели Джаспер правда такой идиот? Он был последним из Робертсов, которому преподносили все, что он когда-либо хотел, прежде чем он даже успевал попросить. Может, жертва для него — не брать то, на что имели право другие люди? Это дети были жертвой, которую он приносил? Может, я была с ним слишком сурова, но скажи он слово «жертва» еще раз, врезала бы ему в лицо. Наконец Джаспер сдвинулся с этой темы, заговорив о прощении и желании новых начинаний. Заскучав, Роланд схватил наггетс и разом заглотил его.

— Аминь, — наконец произнес Джаспер, открыл глаза, поднял взгляд и уставился прямо на меня.

Я даже не успела сделать вид, что молилась, и выглядело это так, будто я все время пялилась на него. Но он поймал мой взгляд и улыбнулся:

— Давайте есть.

И все было нормально. Неловко, да, но, думаю, в этом огромном особняке с его шикарной обстановкой любая нормальная ситуация казалась бы неловкой. Все было нормально. Дети не горели. Это был мой новый способ разобраться, что хорошо, а что плохо. Поедание салата «Цезарь» и скучные светские разговоры — не плохо, особенно в том случае, когда альтернативой было сдергивать шторы за тысячу долларов с окон, потому что они горят синим пламенем.

— Что у тебя за работа? — наконец спросила Бесси отца, и было видно, как тот обрадовался, что она спросила, и при этом смутился, потому что не знал точно, как ответить.

— Что ж, — начал он, искренне пытаясь подобрать слова, — весь народ штата Теннесси поручил мне заботиться о его интересах. Например, я работаю с другими сенаторами, чтобы убедиться, что у наших жителей есть все, что им требуется. Я обеспечиваю наличие рабочих мест в штате, чтобы люди могли трудиться и содержать свои семьи. И я слежу за тем, чтобы страна, вся наша страна, шла к лучшему будущему.

— Ты заботишься о людях, — подытожила Бесси.

— Вроде того. Я пытаюсь.

— Хорошо.

— Ваша семья, — обратился Джаспер к Бесси и Роланду, — на протяжении многих поколений живет в Теннесси. Это прекрасный штат. И я забочусь о том, чтобы он таким и оставался, а когда ему нужна помощь, я стараюсь ее получить.

— Деда говорит, что политика — это когда ты перекладываешь деньги так, чтобы часть оседала у тебя в кармане, — сообщил Роланд.

— В духе Ричарда, — ответил Джаспер. — Но я стараюсь работать по-другому.

— Потому что тебе не нужно больше денег, — сказала Бесси.

— Нет, не нужно.

— Мы изучаем Теннесси с Лилиан, — заявил Роланд.

— Вот как? — улыбнулся Джаспер.

— Мы изучаем биографии великих уроженцев штата, — уточнила я, как будто пришла на первое собеседование к работодателю или надеялась получить рекомендацию.

— Например? — спросила Мэдисон.

— Сержанта Йорка, — сказал Роланд. — Представляете, он убил, типа, двадцать пять немцев.

— Он был великим человеком, — ответил Джаспер. — Хороший демократ, демократ по жизни. Йорк говорил, что в первую, последнюю и во все остальные очереди он демократ. Его статуя находится в столице штата. Чудесная статуя. Может, Лилиан как-нибудь отвезет вас туда.

— Хорошо, — сказала я.

— Как насчет тебя, Бесси? — спросила Мэдисон.

— Долли Партон, — объявила она.

— Хм, — задумался Джаспер. — Она ведь, кажется, из шоу-бизнеса, разве нет?