Ничего интересного - [48]

— Мы будем наряжаться вечером? — внезапно спросила Бесси, оторвав меня от моих мыслей.

— А ты хочешь нарядиться? — удивилась я.

— Спорим, Мэдисон и Тимоти нарядятся. Я не хочу, чтобы они выглядели лучше нас.

— Можно мне надеть галстук? — спросил Роланд.

— Ну давай, — ответила я, и он, взбодрившись, унесся — его единственное желание было исполнено.

— Можешь что-нибудь сделать с нашими волосами? — спросила Бесси. — Чтобы были как у Мэдисон?

— Этого не могу, — призналась я. Надо было хоть немного оставаться с ней честной. — Мэдисон повезло, она такой родилась.

— А можешь сделать, чтобы они выглядели нормально?

— С ними беда, — сказала я, и девочка понимающе кивнула. — Тут мало что можно сделать, только отрастить, а потом придать нормальную форму.

— А обрезать их покороче?

— Могу, наверное, — с сомнением протянула я.

Стричь волосы меня научил один из маминых парней. Он напивался, а потом пытался объяснить мне, как все сделать аккуратно. Он знал, чего хотел, и в итоге я смогла худо-бедно достичь нужного результата. Он и брить себя мне тоже давал, и просто ужасно, как мне хотелось его порезать, хотя он был еще ничего по сравнению с некоторыми другими.

— Я его ненавижу, — сказала Бесси, имея в виду своего отца. — Но хочу, чтобы он думал, что мы классные.

— Вы классные, — ответила я. — Ваш папа это знает.

— Нет, он не знает.

— Знает, Бесси, — повторила я.

Бесси ничего не ответила, и я просто смотрела, как она скрипит зубами.

— Что бы ты с ним сделала?

— В каком смысле? — спросила она, подняв бровь.

— Если бы он был здесь прямо сейчас, что бы ты сделала? — Мне было любопытно.

— Я бы его укусила, — сказала она.

— Как укусила меня? — спросила я со смехом.

— Нет. Я тогда не знала, кто ты такая. Я об этом жалею. А вот его я бы правда укусила. Я бы укусила его за нос.

— У тебя очень острые зубы. Ему точно будет больно.

— Я бы кусала его так сильно, что он бы заплакал и стал умолять меня остановиться, — сказала она.

Я видела, как ее тело нагревалось, покрывалось красными пятнами. Мне было все равно. Мы на улице. Одежды у нас полно. Мы только начали тренироваться.

— И что бы ты сделала, если бы он начал умолять тебя остановиться?

— Я бы остановилась, — сказала Бесси так, будто и сама не ожидала.

Температура ее тела изменилась, как будто солнце закатилось без предупреждения.

— Ну тогда все нормально, я считаю, — ответила я ей. — Ничего такого.

— Ты ненавидишь своего папу? — вдруг спросила она, словно о своем папе больше думать не хотела.

— У меня нет папы, — ответила я, и ее это ни капли не смутило.

— Ты ненавидишь маму? — продолжила она.

— Да.

— Ты бы ее покусала?

— Ей бы не повредило.

— Она плохая?

— Да, плохая. Не сказать, чтобы ужасная. Ей просто на меня плевать. Она никогда не хотела обо мне думать. Ее раздражало, что я была рядом.

— Наша мама, — сказала Бесси, — расстраивается, если не думает о нас. Все, что она делает, это думает о нас. И если хотя бы на секунду ей кажется, что мы о ней не думаем, ей становится страшно грустно.

— Думаю, многие родители очень плохо со всем этим справляются.

— Ты бы хотела стать мамой? — спросила Бесси.

— Нет, — ответила я. — Не очень.

— Почему нет?

— Потому что у меня бы плохо получилось. Очень плохо.

— Я так не думаю.

И я почувствовала, как меня накрывает это чувство — желание забрать этих детей. Я не шучу, когда говорю, что мне никогда не нравились люди, потому что люди меня пугают. Потому что каждый раз, когда я пыталась высказать, что у меня внутри, они понятия не имели, о чем я. Мне хотелось расколотить кулаком окно, только чтобы найти предлог уйти от них. Потому что я все лажала и лажала, потому что мне было трудно не облажаться, я жила жизнью, в которой у меня было меньше, чем хотелось. Поэтому вместо того, чтобы хотеть больше, иногда я просто заставляла себя хотеть еще меньше. Иногда я заставляла себя верить, что мне ничего не нужно, даже еды и воздуха. А раз я ничего не хочу, просто превращусь в призрака. И это будет конец.

И тут появились эти двое детей, и они загорались. И я знала их меньше недели; я их вообще не знала. Но я тоже хотела загореться. Я думала: как было бы здорово, если бы все держались на почтительном расстоянии. Эти дети вызвали у меня чувства, и чувства сложные, потому что дети были сложные, травмированные. И я хотела забрать их себе. Но я знала, что не заберу. И знала, что не могу даже позволить им на это надеяться.

— Бесси, — наконец сказала я, — твой отец облажался, понятно? Но мне кажется, он хочет быть хорошим человеком. А Мэдисон моя подруга. И я знаю, что она хороший человек. И Тимоти… Ну, с Тимоти ладно, он сейчас слишком маленький, но и с ним все будет хорошо. Это твоя семья, слышишь? И я не знаю, понимаешь ли ты, но твоя семья богата. Они богаче всех, кого я когда-либо встречала в жизни. Они богаче всех людей, которых я встречала в жизни, вместе взятых. Вам тут будет хорошо. Они постараются дать вам все, что вы захотите. И может, это кажется тебе не таким уж и важным, но когда-нибудь вы будете за это благодарны. Когда вы действительно что-нибудь захотите, вы сможете это сделать. Если ты останешься с ними. Если вы дадите Мэдисон и вашему отцу шанс.