Ни о чем не жалею - [52]

И мы не можем лишать мир нашей скромной помощи только потому, что боимся ступить за пределы монастыря. Подумай о сестрах, которые каждый день работают в больнице и в доме престарелых. Что будет, если они предпочтут сидеть в своих кельях и предаваться размышлениям вместо того, чтобы ухаживать за больными и стариками? Мы не боимся мира, Габриэла, мы служим ему. И через это мы служим богу.

Мать-настоятельница прочла в глазах Габриэлы безмолвный протест. Девочка ни за что не хотела покидать монастырь. Ее не смогли поколебать даже восторженные письма Натали, которая училась уже на первом курсе университета и была ужасно довольна.

— Я не мог)'… — проговорила она наконец и впервые за шесть лет пребывания в монастыре посмотрела на матушку Григорию чуть ли не с вызовом.

— Боюсь, что у тебя просто нет выбора, — качая головой, ответила настоятельница. Ей очень не хотелось принуждать Габриэлу к чему-либо, однако было очевидно, что это — единственный способ заставить девочку поступить правильно. Матушка Григория не могла позволить ей похоронить данные богом способности.

— Пока я здесь настоятельница и пока ты — член нашей общины, тебе придется делать то, что я тебе скажу, — добавила она сурово. — Ты еще недостаточно взрослая, Габриэла, чтобы принимать важные решения самостоятельно. Мы все считаем, что ты должна учиться дальше, и ты будешь учиться. А упрямство… упрямство — это грех, который наш господь сурово осуждает.

Сказав так, настоятельница дала понять, что разговор окончен, не слушая возражений. Мать-настоятельница хорошо понимала, что упрямство Габриэлы питается страхом перед миром, однако потакать этой слабости она не собиралась. Габриэла должна была победить свой страх — или навеки остаться бессловесным, никчемным, запуганным существом, боящимся одновременно и выйти в мир, и ступить на стезю монашеского подвига.

Габриэла, со своей стороны, тоже не собиралась уступать, хотя и чувствовала, что не права. В обители ей было хорошо и спокойно. Она не хотела возвращаться в мир, который так долго мучил и в конце концов едва не убил ее.

Видя, что Габриэла не собирается менять свое мнение, матушка Григория велела отправить документы девочки в Школу журналистики Колумбийского университета. Но анкету с просьбой принять ее в качестве студентки Габриэла должна была заполнять собственноручно. По этому поводу между нею и ее учительницами произошла грандиозная битва. В конце концов, плача и повторяя, что она все равно никуда не поедет, Габриэла все же заполнила необходимую форму. Вскоре стало известно, что ее приняли и что она получит полную стипендию.

В восторге была вся обитель, за исключением самой Габриэлы. Не утешало ее даже то, что Колумбийский университет, считавшийся весьма престижным учебным заведением, находился совсем недалеко от монастыря. Ей не надо было даже переезжать в общежитие.

— Что же мне теперь делать? — жалобно спросила она, когда матушка Григория вызвала ее к себе и сообщила эту радостную новость. — Я не хочу, не хочу!..

Скоро ей должно было исполниться семнадцать, но она — впервые за всю жизнь — вела себя как избалованный, капризный ребенок, и настоятельница укоризненно покачала головой.

— До начала занятий у тебя есть еще два с половиной месяца, — сказала она. — Постарайся за это время смириться с мыслью, что учиться тебе все же придется.

— А если я не смирюсь?! — дерзко спросила Габриэла, и настоятельница чуть было не всплеснула руками от досады.

— Боюсь, тогда нам придется отшлепать тебя всем монастырем, — сказала она, улыбаясь несколько напряженной улыбкой. — И, можешь мне поверить, это будет вполне заслуженное наказание. Неблагодарность — тяжкий грех. Господь дал тебе способности, которые ты не хочешь развивать, чтобы употребить их на пользу людям. А я уверена, что ты сможешь сделать много хорошего, если станешь писательницей или хотя бы журналисткой.

— Но я могу писать свои рассказы и здесь, — ответила Габриэла, и в ее глазах снова появились смятение и страх.

— Ты хочешь сказать, — медленно, с расстановкой проговорила настоятельница, — что ты уже все постигла, что ты — достаточно мудра и что тебе совершенно нечему учиться? Пожалуй, мне придется наложить на тебя епитимью за твою излишнюю самоуверенность и гордыню. Как насчет недели ежедневных дополнительных молитв к Иисусу, чтобы он даровал тебе смирение?

Габриэла оценила шутку и даже сумела улыбнуться, однако они еще не раз возвращались к этому разговору.

Габриэла продолжала упорствовать. Но победила все же воля двухсот с лишним сестер. В сентябре Габриэла все-таки пошла учиться, а уже спустя неделю ей стало ясно, что в университете ей нравится. Еще через три месяца она поняла, что настоятельница была совершенно права — права от первого до последнего слова.

На протяжении всех четырех лет учебы Габриэла не пропустила ни одного занятия. Она с удовольствием ходила на лекции, как губка впитывала каждое слово профессоров и преподавателей, выполняла все самостоятельные работы и даже посещала семинар писательского мастерства. Ее зарисовки отличались ясным и точным стилем; с эссе на заданную тему она справлялась столь же блистательно, а рассказы Габриэлы становились все более изящными и виртуозными.