Ни богов, ни королей - [16]

Что было бы в худшем случае, Драм предпочитал не думать. Ему слишком хорошо и не понаслышке было известно пыточное мастерство erveth’adessiri, магов боли, искуснейшие из которых принадлежали как раз к дому Верессар… Драм нащупал во внутреннем кармане амулет в форме паука, сжимающего прозрачный голубоватый камень. Эльф всё ещё был намерен отправиться в Лунное пристанище после окончания войны, чтобы попытаться отыскать владелицу этой безделушки. Конечно, если он останется в живых, но теперь Драму хотелось верить, что он выживет.

Если прежде он мечтал лишь о смерти, что искупит его позор пред ликом богов, то нынче ему хотелось жить как никогда прежде. И теперь он думал: вдруг он не сумеет отыскать её там? Что, если из Лунного пристанища ему поехать на восток через моря и страны, туда, где тёмные эльфы осмеливаются жить на поверхности, силясь выжить в этом проклятом мире под светом солнца. Разыскивать девушку этельдиар по имени Лара Ламенмар — это всё равно, что искать некую отдельную песчинку в пустыне. Драм вздохнул и спрятал амулет обратно. Ему почти перестали сниться сны. Он считал это недобрым знаком, но продолжал каждый раз, увидев в небе луну, еле слышно шептать молитву Селименоре, прося её позаботиться о душе Таринора. Человека, показавшему ему новый путь.

На следующий день вернулись высланные в дозор разведчики, и их бледные лица были красноречивее любых слов. «Эльфы, говорили они, эльфы идут». Они рассказали о, по меньшей мере, двухтысячной армии, надвигающейся с юга. Тогда же лагерю объявили о приближении врага, приказали готовиться к выступлению в ближайшее время. Раурлинг проклинал всё на свете: если разведчики вернулись сейчас, значит, эльфы уже начали ставить лагерь. И действительно, поднявшись на смотровую башню вместе с остальными, хранитель клинка увидел огни вдалеке. У леса, восточнее крепости спешно ставился лагерь. Джеррод в сердцах выругался. Если наступление будет утром, воинов будет слепить восходящее солнце. Лучше подождать до полудня.

Вечер проходил напряжённо. Офицеры молчали, проверяя доспехи и мечи. Игнат обсуждал с одним из них свою роль в битве. Кто-то тихо молился Троим, кто-то просил бога войны Нердека укрепить его руку в вероятной завтрашней битве. Драм заметил даже, что губы Рии слегка шевелятся, когда та прошла мимо. Всеобщее настроение слегка разбавил не вполне трезвый Дунгар, ввалившийся в покои, чтобы похвастаться новоприобретённым у маркитантов арбалетом.

— Раз уж лорд Раурлинг запретил мне идти в бой, буду хоть постреливать, если представится возможность. — Весело проговорил гном, и стрела, с тихим свистом пролетев по комнате, вонзилась в ящик с припасами, на котором сидел Драм, угодив прямо между его коленей.

— Прекратить стрельбу в замке! — Рявкнул Раурлинг, но, поймав недоумённые взгляды окружающих в наступившей тишине, добавил с улыбкой. — Иначе крепость до завтра не доживёт, по камушкам её развалите, Дунгар.

— Но штука эта ужас как хороша! Что ни говори, а аккантийцы в самострелах толк знают. И главное торговец тот ещё кричит «Куидадо! Куидадо!» Я ему и говорю, мол, да, сам вижу, хороший арбалет. Запустил стрелу прямо поверх его головы, а он и замахал руками. Видать, согласен, что вещица славная. Ну, не буду мешать, пойду ещё у торгашей чего поищу. — Весело сказал гном, возвращаясь на улицу. В дверях его чуть не сбил вбежавший и запыхавшийся караульный.

— Лорд Раурлинг! Лорд Раурлинг! — Там это… Как его… Эльфа изловили!

— Как? Лазутчик? — Воскликнул Джеррод.

— Но крепость неприступна. — С сомнением в голосе сказал лорд Кавигер.

— Не, оружия при нём не было. Он… просто на коне прискакал. Наши его почти у самых стен только приметили.

— Дьявол! Так бы вы и убийц-лазутчиков проворонили… Он что-то говорил?

— Так говорит чего-то, только всё не по-нашему. Слово одно повторяет часто… Как бишь его… А, мэгин вайс. Что-то такое.

— Переговоры. — Раздался голос Драма, на него устремились удивлённые взгляды. — Meghinwaith означает переговоры. Они прислали переговорщика.

— Не говорящего по-нашему? — С сомнением спросил один из офицеров. — После того, что эти твари сделали с нашими послами, его следовало бы отправить обратно по частям.

— А много ли из присутствующих здесь знают эльфийский? — Парировал Драм. — Они, как и мы, пришли сюда воевать и взяли с собой воинов, а не учёных-языковедов.

Никто не нашёлся, что ответить на это. Раурлинг велел привести посланника сюда, а Драму сказал, чтобы тот готовился переводить.

— А не лучше ли найти кого-то среди маркитантов? — Драм краем уха услышал тихий голос одного из командиров. — Он же и сам эльф? Кто знает, что у него на уме, что он может наговорить? — Дальше слова стали совсем неразборчивыми, их заглушил шум начавшегося дождя, забарабанившего крупными каплями по крыше. Драм стиснул зубы. Ему всё ещё не доверяют. Что ж, это шанс доказать, что он чего-то стоит.

Дверь снова открылась, и в сопровождении двоих караульных в зал вошёл эльф. Он являл собой, наверное, самые распространённые представления о своём народе: изящная одежда синего и зелёного цветов с золочёными пряжками, запонками и пуговицами, длинные светлые волосы, а в волосах золотистая тиара. Лицо выражало спокойствие и некую надменность. Будучи на полголовы выше всех, он шёл так ровно и уверенно, словно находился не в стане врага, а на королевском приёме в Акаллантире. Когда его подвели к Раурлингу, тот указал на стоящего рядом Драма, и лицо эльфа исказилось презрением. Он осмотрелся, вздохнул и медленно проговорил.