Незнакомка в зеркале - [15]

Если они поставят ее под личное наблюдение, он моментально заметит слежку. Возможно, и за ним следят, но он бросит эту работу в тот же день, когда не сумеет оторваться от хвоста. На самом деле «бросить эту работу» можно только посмертно.

А пока остается только выжидать.

* * *

Лизетт снова задремала, потом проснулась, чувствуя себя так, словно ее избили и выкинули в канаву на обочине дороги. Головная боль и тошнота исчезли, но забрали с собой все силы. «Откуда я знаю, каково это – быть избитой и выброшенной в канаву?». Лизетт едва не рассмеялась, если бы не отвратительное ощущение, что в течение пропавших без вести двух лет испытала это на собственной шкуре.

Вместо того чтобы активно покопаться в голове - потому что страшилась тошнотворных последствий подобных изысканий, - сделала глубокий вдох, скатилась с кровати и попыталась сообразить, чем заняться. Сегодня пятница, по правилам она должна сейчас быть на работе, стало быть, придется отступить от обычной рутины. Оставшись дома из-за болезни, Лизетт ощущала дискомфорт, словно прикрываясь недугом, оправдывала безделье.

Теперь, когда самочувствие улучшилось – не считая «избили-и-выкинули-в-канаву», – можно пойти к врачу, но визит казался глупым. И что она скажет? «Утром мне стало плохо, но сейчас уже полегчало, и, кстати, похоже, два года назад мне сделали пластическую операцию, но я этого совершенно не помню. У меня повреждение мозга или я спятила?». Не хотелось ложиться в больницу на обследование, захороненный глубоко внутри тревожный колокол внезапно загудел при мысли, что кто-то запросит историю ее болезни.

Живот не беспокоил, голова не болела, так что Лизетт решила сделать что-нибудь полезное. Лучше всего вести себя как в обычные выходные, например, заняться уборкой, ведь она ненавидела кавардак вокруг себя. Лизетт весьма поднаторела в наведении порядка – в том числе в выстраивании фактов в ряд – и всегда следовала установленному дневному расписанию.

Осторожно села на постели, прислушалась к себе. Пока все хорошо. Неуверенно встала, страшась, что организм взбунтуется, если двигаться слишком быстро, и выползла из спальни. В кухне положила руку на кофейник, который давно выключился, кофе безнадежно остыл, но можно разогреть в микроволновке. Большая чашка бодрящего напитка станет первым шагом на долгом пути к нормальному самочувствию.

Ну… может, и не станет. Страшно бросить что-то в желудок, пока нет уверенности, что еда там и останется. Ее так сильно рвало, что мышцы живота до сих пор болели от напряжения.

Вместо этого направилась по коридору в небольшую комнату, которая иногда превращалась в домашний офис, хотя Лизетт редко работала дома. Здесь она выписывала чеки на оплату счетов, иногда раскладывала пасьянс на компьютере, чтобы скоротать время, блуждала по всемирной сети, раз в год передавала по интернету заполненную налоговую декларацию.

Налоги.

Вот оно. Хотя декларации не обязательно хранить больше трех лет, кажется, она ни одной не удаляла. Это просто факты, как и все прочие, только старые.

Обретя цель, Лизетт села перед компьютером, поразмыслила, затем встала и отключила модем. Можно ли отследить ее действия через модем? Неизвестно, но осторожность не повредит. Открыла корневую директорию своего диска и нажала на папку «Налоги». Пытаясь защититься от головной боли, тихо бормотала, что просто чистит диск от ненужных файлов. Вот и все. Обычное дело, а совсем не попытка оживить болезненные воспоминания.

Едва увидела документы только за последние три года, как в голове предупреждающе застучало. Лизетт закрыла глаза и мысленно переключилась на шоу, которое накануне вечером смотрела по телевизору, потом на соседскую собаку – мохнатую вредную шавку. Лизетт любила собак, но этот уродец – настоящая заноза в заднице. Намеренно сосредоточилась на песне, которую услышала вчера по радио, от навязчивого мотивчика невозможно избавиться, разве что сознательно начать напевать что-то другое, такое же прилипчивое, чтобы две мелодии аннигилировали друг друга. К ее облегчению, подступающая головная боль исчезла.

Лизетт сделала глубокий вдох и продолжила исследования. Ладно, в папке «Налоги» декларации только за три последних года. Вдруг она просто забыла, что удалила более старые файлы? Не бог весть какое важное событие, так что забывчивость в данном случае ничего не означает.

Затем открыла правый ящик стола и вытащила чековую книжку. Лизетт по-прежнему оплачивала счета по старинке, чеком по почте, а не электронным переводом, потому что так казалось более упорядоченным и безопасным, да и более быстрым, черт возьми. Аккуратные тонкие книжечки с оторванными корешками чеков, отдельно за каждый год из последних двух. За третий год – в черной коробке. Лизетт покопалась на дне коробки и вытащила самую старую книжку.

Это ее почерк? Да, несомненно. Были ли какие-то необычные платежи? Очевидно, нет. Пролистала одну книжечку до конца, затем следующую, тревога усилилась. Регулярно платила по счетам, вот и все. Похоже, никогда не интересовалась внешним миром, никогда не ездила в путешествия, не проявляла вообще никакой активности. «Я всегда была такой клушей?» И хотя было страшно углубляться в подобные размышления, все же отметила: нет, вряд ли. Не вяжется. «Черт, тоскливый образ жизни принадлежит мне не больше, чем чужое лицо в зеркале!»