Незнакомец. Шелк и бархат - [77]

Она почти швырнула трубку на рычаг и отрепетированное любезное выражение лица сменилось гримасой гнева.

— Вот ведь любопытная обезьяна! Как у человека хватает бесстыдства говорить, что ей ужасно не терпится осмотреть комнату, где произошло убийство!

— Есть люди, у которых хватает бесстыдства на все, что угодно, — сказала Мария.

— Похоже, что так оно и есть. При здравом размышлении я все больше прихожу к выводу, что она прекрасненько может отправиться на Родос в тех же платьях, которые она заказала себе прошлой весной перед поездкой в Югославию.

— Боже, какой садистский подход! — зевнула Ивонне, сидящая на диване в салоне. — Начальство прекрасно знает, что те люди, которые в прошлом году проводили отпуск в Югославии, а в позапрошлом — на Майорке, в этом году приедут на Родос и будут там выпендриваться друг перед другом. Было бы ужасно, если бы бедной докторше пришлось поехать вокруг Европы в своих прошлогодних тряпках — народ мог бы подумать, что ее зубной врач обанкротился.

— Еще неизвестно, кто из нас более жесток. Я часто задаюсь вопросом, почему домохозяйки типа нашей милейшей докторши оказываются самыми вздорными и наотрез отказываются уступить хоть в самой мелочи. Я только что разговаривала с управляющим фирмы «Йёрнстедтс», и они пошли нам навстречу, согласились даже перенести запланированный показ.

Ивонне расположила свои острые перламутровые ногти напротив накрашенных перламутровой помадой губ, дабы подавить очередной зевок.

— Ну что, мы отделались на сегодня от всех клиентов? Нельзя ли бедной маленькой Ивонне пойти, наконец, домой спать?

Однако, несмотря на приступ зевоты, Ивонне была сама свежесть по сравнению с двумя другими женщинами, находящимися в салоне. На ней были исключительно узкие брюки и пуловер коралло-красного цвета из толстой пряжи с пушистой бахромой по горловине и низу рукавов. То ли пуловер оттенял румянец ее щек, то ли мастерское владение карандашами для бровей и ресниц делало ее глаза такими синими и ясными — во всяком случае, эффект был неподражаемый. Аста Арман оглядела свое отражение в зеркале — строгий черный костюм, гладкая прическа, автоматически поправила волосы и почувствовала себя бесцветной, усталой и постаревшей.

Впрочем, взглянув на Марию Меландер, она тут же забыла про свою собственную усталость. Девушка была просто истощена до предела, и ее лицо имело не розоватый, а скорее зеленоватый оттенок. Оливково-зеленый шелковый халат со строгим белым воротничком еще усугублял ситуацию, и было просто непонятно, как они вообще могли когда-то договориться о таком ужасном цветовом сочетании для рабочей одежды. Он смотрелся совершенно невозможно на Марии, всегда неизменно бледной, и еще хуже — на Бие с ее ярко-бирюзовой оправой очков.

— Что там такое, Бие? Прожуй, пожалуйста, и закрой дверь в холл. Вот так. Что, опять полицейские? Что им нужно?

Все утро эксперты-криминалисты обследовали комнату закройщицы, то и дело вызывая туда Асту или Марию, чтобы задать новые вопросы.

Да, ножницы всегда лежали на окне у стола, это было их постоянное место.

Нет, кафельные печи никогда не топились. Их много лет никто не чистил. Ателье обогревалось электрокаминами.

Да, дверь между комнатой портних и комнатой закройщицы чаще всего была открыта, как и дверь, ведущая из комнаты закройщицы в холл.

Еще что-нибудь?

Но Бие замотала светлой головой и, рискуя подавиться, проглотила огромный кусок сочного яблока.

— Нет-нет, те уже давно свалили. А теперь там у двери топчется такая очень забавная тетка, она говорит, что ее зовут Пирет и что она собиралась написать статью о новой осенней коллекции для «Мира женщин» или какого-то другого журнальчика, и еще она утверждает, что договаривалась с госпожой Арман о встрече еще сто лет назад.

— Пирет Густафссон! — снова вздохнула Аста. — За всеми этими событиями я совсем упустила ее из виду. Но ее статья должна пойти в печать прямо завтра, фотографии готовы, и остался только текст, не так ли?

— Да уж, — мрачно подтвердила Ивонне. — В пятницу они снимали меня двенадцать часов без перерывов. Двенадцать часов, хотя был праздник, и вообще. Я позировала везде, где только можно: и в Ярдет, и на Блокхюсудден, и на мосту Носкебю, и в аэропорту Брумма — короче, я была как свежезамороженная селедка, когда все это кончилось. Она, кстати, могла бы присоединиться к нам тогда, и не пришлось бы демонстрировать все это еще раз, хотя здесь, в салоне, конечно, в сто раз теплее и уютнее, и шерри в пределах досягаемости. Мы, как всегда, вынуждены будем принять ее?

— Разумеется, — решительно проговорила Мария с прежней энергичностью. — Мы не можем переносить все дела на другой день или на другую неделю. И потом, я думаю, что комиссар Вик скоро придет сюда и захочет снова поговорить с нами со всеми, так что и не мечтай, что тебе удастся сбежать.

— Комиссар? Ты что, виделась с ним сегодня?

«Нет, — подумала Мария. — Хотя мы встали очень рано, он уже уехал из Упсалы, оставив лишь коротенькую записку у портье «Жилле»».

Обернувшись к Acre Арман, она проговорила:

— Мне пригласить госпожу Густафссон пройти?

— Да. Спасибо, очень любезно с вашей стороны помочь мне в этом деле. Бие, постарайся быть немного повежливее, Пирет Густафссон из «Мира женщин» — одна из самых значительных и серьезных журналисток, пишущих о моде.