Незнакомец. Шелк и бархат - [40]

Кристер Вик, казалось, был доволен этой информацией.

— Возможно, нам постепенно удастся сдвинуть это дело с мертвой точки. Но мы обязательно должны взять с собой Эрланда Хека.

Эрланда мы нашли в холодной жутковатой гостиной бывшего ульссоновского дома. В сероватых вечерних сумерках он казался совсем усталым и бледным, и я отчитала его за то, что он не заглянул к нам на курицу в горшке и чашку кофе.

— Спасибо, Пак, но я провел последние сутки в обществе полиции. Просто удивительно, что они меня не арестовали.

Мы двинулись гуськом по крутой лесной тропинке. Эрланд, разумеется, шел впереди нас и предупреждал о камнях и корнях деревьев под ногами, которые трудно было разглядеть в полумраке. В каждой впадине блестели лужи, капли барабанили по нашим плащам, а комары забирались за воротник.

Последний отрезок пути мы преодолели в мокрой траве, которая была мне значительно выше колен, и я все время боялась наступить на одну из тех толстых лягушек, которые прыгали тут и там по заросшей тропинке.

И вот из мрака, словно привидение, появляются строения Черного Склона.

Все они имеют мрачный вид, на всем лежит печать запустения и необратимого упадка.

Оторванные двери, темные дверные проемы сараев.

Ржавая решетка на окне сеновала.

Дверь избушки разбита в щепки, в окнах выбиты стекла. Скоро рябина, клены и сиреневые кусты, окружающие дом со всех сторон и почти уже вросшие в него, совсем спрячут его в своих объятиях.

И здесь Эрланд Хёк, молча и решительно шагая во главе нашего небольшого каравана, поднимается на крыльцо с изъеденными крысами досками и входит в кухню, заполненную жуткими тенями прошлого.

Здесь так темно, что мы почти не видим друг друга. Проходит несколько секунд, прежде чем я замечаю, что в этой пустой замусоренной кухне есть еще два человека.

Эйнар включает мой фонарь и вешает его на железный крюк под потолком. Фонарь качается туда-сюда и бросает искаженные тени на рыжие курчавые волосы и грузную фигуру Лаге Линдвалля в углу, на лысый череп и почти скелетообразный силуэт Манфреда Ульссона сидящего на вмурованной в стену плите.

Эрланд стоит, повернувшись спиной к ним и ко всем нам, и смотрит сквозь то окно, за которым стоял когда-то Бьёрн-Эрик, на мокрые от дождя кусты сирени, на черные сосны и ели.

— Ну вот, — негромко говорит Кристер Вик, словно начиная задушевную беседу. — Я взял с собой Пак и Эйнара Буре в качестве беспристрастных свидетелей. Мне кажется, что здесь собралось как раз то трио, которое должно помочь соединить воедино прошлое и настоящее, нечаянное убийство Роберта Ульссона с преднамеренным убийством его сестры.

Он включает свой яркий карманный фонарь и освещает их одного за другим.

Лаге Линдвалль.

Манфред Ульссон.

Эрланд Хёк.

Один из них был осужден за убийство.

Один из них — убийца.

Ясность

Луч фонаря выхватывает из темноты спину Эрланда. Он, наконец, медленно и неохотно поворачивается к свету.

— В каком месте на полу вы лежали, кота к вам вернулась память?

— Там.

Он кивает головой в сторону угла, находящегося по диагонали от входа. Затем негромко продолжает:

— Вернее сказать, я сидел, когда пришел в себя, однако в моих расплывчатых воспоминаниях я лежу на полу.

— Что подтверждает, кстати, Бьёрн-Эрик. Расскажите нам, пожалуйста, еще раз, что вы помните — или вам кажется, что вы помните — из этого промежутка времени.

— Это скорее видения, чем воспоминания. Я вижу мертвого Роберта рядом с собой на полу. И еще я вижу сапоги и нижнюю часть туловища мужчины, который держит в руке ружье. Дуло обращено вниз чуть наискосок и слегка покачивается.

— В каком месте он стоит?

— Возле самой двери.

— Примерно там, где вы поставили ружье?

— Да, примерно там.

— А где лежит Роберт?

— Точно между нами.

— То есть, если кто-то хотел убить вас, то он мог попасть в Роберта?

— Да, если Роберт покачнулся и оказался между мной и им.

Кто-то невидимый в темноте тяжело дышит где-то вблизи меня. Дождь льет, как из ведра, и в комнату врываются холодные облачка влажного пара. Все, находящиеся в старой кухне, сидят неподвижно.

— Где в этот момент находилась Агнес?

Серо-голубые глаза, так редко демонстрирующие какие бы то ни было чувства, неожиданно приобретают печальное выражение.

— Это… это как раз и есть самое странное. Ее вообще нет. Иногда мне кажется, что я вижу ее с ружьем в руке, но рядом с тем вторым ее нет, я всегда вижу ее отдельно. И это… это совсем не совпадает с тем, что видел Бьёрн-Эрик.

— Нет, — сурово отвечает Кристер. — Но зато очень хорошо вписывается в мою версию, которая приобретает все более конкретные очертания. А каково твое мнение, Эйе? Ты ведь изучал психологию.

— Я предполагаю, что господин Хёк дважды выходил из своего бессознательного состояния, и что речь идет о двух разных воспоминаниях.

— Но этот человек, — напряженно выдыхает Лаге. — Кто это был?

— К сожалению, я этого не знаю. Керосиновая лампа стояла на плите, и с того места, где я лежал, я видел в круге света только его ноги и туловище до пояса.

Если голос Лаге звучит напряженно, то голос Кристера теперь становится обманчиво мягким.

— Кто это был? Тот человек, который застрелил Роберта Ульссона? Ты хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос? Или мы пока ограничимся тем, что это был либо ты сам, либо его родной отец?