Незнакомец. Шелк и бархат - [2]

— Недоволен нравственной стороной дела, ты это имеешь в виду? Что мы собираемся жить под одной крышей, не будучи законными супругами? Да, но ведь это наш испытательный месяц. Если все будет хорошо, я, возможно, потом посватаюсь к тебе.

— Кроме того, — сухо заметил профессор Экстедт, — я буду жить в соседнем домике, как респектабельный седовласый компаньон, стоящий на страже нравственности.

— И я.

— И я тоже!

Две взлохмаченные головки высунулись из детской.

— Кристина и Юнас, это что такое? Вы давно должны спать в своих кроватях.

Но Кристер Вик уже поймал в объятия свою шестилетнюю крестную дочурку, и она завопила радостно:

— Мы поедем в деревню!

Юнас, надежно устроившись на коленях у дедушки, откликнулся словно эхо:

— Мы поедем в делевню!

— Не понимаю, — проворчал Эйнар, — почему он никак не научится выговаривать букву «р»? Ведь ему уже три с половиной года, и во всех прочих отношениях он вполне развит.

— Он просто не совсем проснулся, — вступился за внука дедушка.

— В делевню, — сказал Юнас. — Там коловы, козы и больсые-больсые змеи.

— Что? Что, это правда? — теперь страх Камиллы был неподдельным. — Что там большие-большие змеи? Я панически боюсь змей.

— Он, наверное, слышал, как называется хутор, — предположил Эйнар.

— И как же он называется?

— Змеиное Озеро.

— Отвратительное название!

Я мысленно согласилась с ней. Змеиное Озеро. Почему это название показалось мне таким неприятным? Нет, не потому, что я боялась встречи со змеями. Было еще что-то, но такое расплывчатое и ускользающее, что я никак не могла до конца осознать, в чем дело. Однако я вдруг почувствовала, как что-то пугающее повисло в воздухе над нами, и мысль о предстоящем отпуске в колоритной старинной деревеньке уже не вдохновляла меня так, как пять минут назад.

Это неприятное чувство еще усилилось, когда я заметила, что Кристер наблюдает за мной внимательным изучающим взглядом.

Он как будто проверял меня, и по каким-то сокрытым от меня причинам остался доволен проверкой.

Хутор и соседи

— Ну вот, лишь бы вам здесь понравилось, — говорит Лидия Ульссон и наливает Кристеру Вику пятую чашку кофе. — Оба домика подремонтированы и заново покрашены, и вы, конечно, спокойно будете жить там…

Папа тут же уловил неуверенность в ее голосе.

— Но?.. Госпожа Ульссон имеет в виду, что есть какое-то «но»?

— Нет-нет. Я не имела в виду ничего такого. Ведь комиссар Вик и профессор Буре уже были здесь и осматривали деревню. Просто вкусы у всех разные…

Она говорит тихо и мягко, с поющей интонацией, характерной для этих мест. Ее муж, напротив, разговаривает громко и напористо.

— Лидия привыкла на старости лет к удобствам. Ей подай воду и электричество, и туалет во дворе ее тоже не устраивает. Раньше как-то обходились. Я помню, когда мы переехали сюда на Плоский Холм в 1919 году — тогда здесь было совсем не так роскошно, как сейчас.

Я почти не слушаю его. Мои мысли невольно уносятся в Скуга, где нам пару часов назад пришлось оставить Кристину. Она вдруг затемпературила, и везти ее с собой сюда в лес, где до ближайшего врача много миль езды, мы не решились. И, конечно, она в надежных руках у сестры Эйнара, которую она обожает, но мне все-таки как-то не по себе от того, что приходится начинать наш так хорошо спланированный отпуск только с одним ребенком.

В остальном же первый день нашего выезда на природу прошел очень хорошо. Мы добрались до хутора Плоский Холм и сделали небольшую остановку, прежде чем отправиться дальше в гору, где расположена конечная цель нашего маршрута.

Плоский Холм — большой и когда-то очень богатый двор, настолько, впрочем, запущенный и обветшалый, что слова Манфреда Ульссона о нынешней роскоши звучат несколько нелепо. Пока мы сидим на большой веранде, я отмечаю, что серовато-белая краска на стенах местами пооблупилась, рамы и перила кое-где прогнили, а газон перед домом давно не стрижен. Но в лицо нам дует свежий ветер, над нашими головами светит июньское солнце, где-то рядом нежно пахнет сиреневый куст, и все это приводит нас в веселое и беззаботное настроение. Я разглядываю лица вокруг меня — пять дорогих и давно знакомых, два незнакомых, но так хорошо сочетающихся с этим хутором, с этими стенами и кустами сирени — и мне хочется подольше посидеть на солнышке на этой просторной гостеприимной веранде.

Папа — с его седой шевелюрой и лукавыми синими глазами за стеклами очков…

Эйнар — высокий, худой, слишком худой. Слишком бледный после учебного года, после лекций и многих часов, проведенных в библиотеках. Даже сейчас он еще не до конца свободен — только доставит нас до места и вернется в Стокгольм в Королевскую библиотеку, чтобы закончить свою несчастную рукопись, которая должна уйти в набор до праздника середины лета. Но уж потом ничто не сможет помешать ему наслаждаться солнцем, зеленью и свежим воздухом в Змеином Озере — уж об этом я позабочусь.

Кристер. Еще более высокий и еще более худой. Голубые глаза, темные волосы — как у меня и у Юнаса. Тоже ироничный взгляд, как и у папы, но куда меньше мягкости. Иногда он бывает по-настоящему жестким и суровым.

Камилла. Мягкая, все время разная, чем-то похожая на котенка, с которым Юнас водится на травяной лужайке, но гораздо более своенравная. Она кажется такой стройной в своем золотисто-желтом летнем костюме, что остается только удивляться, откуда берется ее удивительный голос, еще раз подтверждающий, что страна, давшая миру Юсси и Биргит Нильссон, продолжает производить на свет блестящих оперных певцов. Легко представить ее себе в свете огней рампы в Ля Скала или Ковент Гаден и гораздо сложнее — в роли жены стокгольмского полицейского. Хотя сейчас она и ее любимый начальник комиссии по расследованию убийств выглядят вполне гармоничной парой.