Незнакомцы в поезде - [50]

В следующий миг Гай уже падал на крышу крыльца, словно проснувшись от долгого кошмара. Его рука случайно нашла деревянный брус перекрытия, уцепилась, притормозила дальнейшее падение. Он приземлился на руки и колени. Под ним оказались ступени крыльца. Гай вскочил, спрыгнул со ступеней, побежал вдоль стены дома, затем срезал угол лужайки по направлению к ящику из-под молока. Мокрая земля, казалось ему, хватала его за подошвы, и он отчаянно размахивал руками, стараясь ускорить бег. Вот она какая — жизнь. Жизнь — это не смех, который он слышал там наверху. Это ночной кошмар, вызывающий оцепенение и неспособность вырваться из него.

— Эй! — раздался голос.

Его преследует тот самый слуга. Гай чувствовал его близость. Настоящий ночной кошмар!

— Эй ты!

Гай повернул под вишневое дерево и остановился, сжав кулак. Преследователь был не совсем близко, но виден. Дико несущаяся фигура в белой, развевающейся, как дым на ветру, пижаме, повернула в его сторону. Гай стоял, словно охваченный параличом, и ждал.

— Эй!

Гай направил удар в подбородок, и белая фигура рухнула на землю.

Гай прыгнул к стене.

Перед ним возвышалась темная масса. Он воспользовался маленьким деревом, потом нога его нашла какой-то выступ. Он взобрался на стену и тут же рухнул по другую ее сторону, лицом вниз. Боль во всем теле мешала ему подняться. Его охватила дрожь. Он подумал, что надо совладать с этой дрожащей массой и заставить ее бежать, но не мог и шевельнуться. Да и место было вроде не то, про которое говорил Бруно. "Надо двигаться по маленькой грязной дороге (без фонарей) в южную сторону от дома, пересечь две больших улицы, выйти на Коламбиа-стрит и двигаться на юг (вправо)"… К автобусному маршруту, который шел до другой железнодорожной станции. Бруно хорошо писать на бумаге свои проклятые инструкции, чтоб ему… Гай знал теперь, где он находится. Это поле к западу от дома, и ни на одном из планов это место не было отображено! Гай оглянулся. А что за дорога на север? И почему не горят фонари, что с ними случилось? Может случиться так, что ему не удастся отыскать в темноте ту маленькую дорогу. Он не знал, сзади ли находится дом или слева. Непонятная боль пульсировала по всей длине правого предплечья, и такая жгучая, что ему казалось, будто оно должно светиться в темноте.

У него было такое ощущение, словно его разнесло на куски взрывом, и он не мог собрать остатки энергии, чтобы заставить себя двигаться, да и не хотел. Ему вспомнилось, как в старшем классе школы его ударили по ноге по время футбола, когда он лежал на траве, как сейчас, не в силах слова вымолвить от боли. Он вспомнил ужин того дня, вспомнил, как мать подавала ему бутылку с горячей водой в постель, прикосновение ее рук, когда она подоткнула одеяло ему под подбородок… Выступавший из-под земли острый камень, как пила, царапал его дрожащие руки. Он прикусил губу и постарался расшевелить мозги. Мысль его работала лениво, словно у человека полупроснувшегося, да еще невыспавшегося. Однако он сообразил, что надо немедленно подниматься на ноги, потому что он пока еще не в безопасности. Он слишком близко к дому. Внезапно его руки и ноги зашевелились, словно получив заряд скопившейся статической энергии, и в следующий миг он уже бежал по полю.

Странный звук заставил его остановиться — тихие музыкальные завывания, донесшиеся со всех сторон.

Несомненно, это сирены полицейских автомашин. Ему даже пришла в голову бредовая мысль, что там мог быть и самолет. Он продолжал бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от сирен, которые теперь доносились слева сзади, и в то же время понимал, что ему следовало бы повернуть влево, чтобы выйти на ту маленькую дорогу. Он уже долго бежал вдоль оштукатуренной стены и начал поворачивать влево, чтобы пересечь главную дорогу, которая наверняка лежала в этом направлении, когда понял, что сирены доносятся с этой самой главной дороги. Переждать? Но ждать он не мог. И он продолжал бежать — параллельно главной дороге и завывающим полицейским машинам. Нога его за что-то зацепилась, и он упал, выругавшись. Теперь он лежал в канаве, раскинув руки, причем правая высовывалась наверх. От обиды и бессилия он начал всхлипывать. Левая рука чувствовала себя неуютно. Оказалось, она лежала в воде. Гай почему-то подумал, что так может залить и часы. Он хотел вытянуть руку из воды, но не сделал этого, словно на руку действовали две равнодействующие — одна, которая хотела сдвинуть ее, а другая — которая не давала сделать этого. Ему подумалось, что он мог бы и уснуть в таком положении, хотя это и казалось невероятным. "И тогда полиция окружит меня", — подумал он, и снова поднялся и побежал.

Совсем близко, справа от него, победно завыла сирена, словно они нашли его.

Светящийся прямоугольник возник перед ним — он едва успел увернуться от столкновения. Окно! Он едва не налетел на дом. Весь мир проснулся! А ему позарез необходимо пересечь дорогу!

Полицейская машина проехала по дороге в тридцати футах от него, и сквозь кусты мелькнули ее огни. Еще одна сирена завыла левее — там, где должен быть дом, и затихла в отдалении. Не успела машина отъехать на безопасное расстояние, Гай, пригнувшись, перебежал дорогу и углубился в темноту. Теперь неважно, где эта маленькая дорога, нужно как можно дальше бежать от дома в этом направлении. "Там к югу что-то вроде темной рощицы, там хорошо спрятаться, если не найдешь той маленькой дороги… Не пытайся избавиться от люгера, что бы ни случилось на пути между моим домом и ж/д станцией". Рука Гая скользнула в карман и через дырки в перчатках почувствовала холод маленького револьвера. Он даже не помнил, как положил его в карман. А представить, что он потерял его и он так и лежал бы на голубом ковре! Нашел время о чем думать!