Нежный бар - [17]

Шрифт
Интервал

Я наблюдал за игрой дяди Чарли с возрастающим интересом, а взрослые в дедушкином доме делали вид, что ничего не происходит, особенно бабушка. Однажды зазвонил телефон и я не успел взять трубку, поэтому ответила она. Поскольку звонил не господин с наждачным голосом, бабушка отказалась будить дядю Чарли. Звонивший умолял позвать его. Бабушка не сдавалась. «Что-нибудь передать? — спросила она, роясь в кармане халата в поисках списка покупок и огрызка карандаша. — Говорите. Да. Угу. „Бостон“ — десять? „Питсбург“ — пять? „Канзас-Сити“ — сколько?» Возможно, бабушка понятия не имела, о чем идет речь. Но я подозреваю, что она просто не желала знать.

Бабушка считала, что дядя Чарли не может сделать ничего плохого. Он был ее единственным сыном, и их связывали особые узы. Однако, в отличие от моей матери, бабушка не настаивала, чтобы сын относился к ней вежливо и с уважением. Как бы дядя Чарли ни разговаривал с бабушкой — а во время похмелья он бывал очень злым, — она баловала его, души в нем не чаяла, звала его «мой бедный мальчик», потому что его неудачи вызывали в ней бесконечную жалость. «Слава богу, что у нас есть Стив», — часто повторяла она. Стив принял дядю Чарли на работу в этот милый темный бар, когда дяде Чарли один за одним делали болезненные и совершенно бесполезные уколы в череп. Тому нужно было место, чтобы укрыться, и Стив пришел на помощь. Стив спас Чарли жизнь, как говорила бабушка, и я понял, что она делает то же самое, позволяя дяде Чарли прятаться в его детской спальне с обоями с изображениями мультяшных бейсболистов, которые наклеили, когда ему было столько же лет, сколько и мне.

По ночам, когда дядя Чарли был в «Диккенсе», я порой слонялся по его спальне, разглядывая вещи. Тщательно рассматривал корешки от ставок, нюхал футболки с эмблемой «Диккенса», наводил порядок в выдвижном ящике, заваленном деньгами. У бабушки не всегда хватало денег на молоко, а здесь лежали пятидесятидолларовые и стодолларовые купюры. Я подумывал о том, чтобы взять немного денег и отдать их матери, но знал, что она не возьмет, а только рассердится на меня. Я раскладывал банкноты аккуратными стопками, замечая, что Улисс Грант[13] похож на одного из мужчин из «Диккенса», которых я видел на Мемориальном поле. Потом я ложился на кровать дяди Чарли, подоткнув под себя его набитые гусиным пухом подушки, и воображал, будто я — дядя Чарли. Я смотрел матч «Метс» и представлял, что я тоже «поставил на них большие бабки». Я задавайся вопросом, ставит ли дядя Чарли большие бабки против «Метс», и это волновало меня больше, чем то, что он нарушает закон.

Однажды игру задержали из-за дождя, я переключил канал, надеясь увидеть старый фильм с Эбботтом и Костелло,[14] и наткнулся на «Касабланку». «Я в шоке — в шоке, — когда вижу, что вы здесь играете в азартные игры». Я сел. Человек во фраке был дядей Чарли. Такое же лицо с чертами гончей, грустный взгляд, размашистые брови. Хамфри Богарт не только был точной копией моего дяди — только с волосами, — он еще и разговаривал, как дядя Чарли, разжимая губы ровно настолько, чтобы помещалась сигарета. Когда Богарт сказал: «Я тебя вижу, парень», у меня мурашки поползли по спине, потому что мне показалось, что дядя Чарли со мной в комнате. Богарт даже ходил, как он, — как фламинго с больными коленями. И самое главное: Богарт проводил в баре все дни напролет. Его тоже, похоже, преследовали неудачи, и бар был местом, где он предпочитал отсиживаться вместе с другими отверженными, играющими в прятки с судьбой. «Диккенс» в моих глазах всегда имел некий романтический ореол, но после того, как я открыл для себя «Касабланку», ситуация стала безнадежной. В восьмилетием возрасте я начал мечтать о походе в «Диккенс», как другие мальчишки мечтают о поездке в «Диснейленд».

7

НОКОМИС

Каждый раз, находя меня в спальне дяди Чарли, бабушка пыталась меня оттуда выманить. Войдя в комнату со стопкой чистых футболок с эмблемой «Диккенс», чтобы убрать их в шкаф, она замечала, как я валяюсь на кровати, и выразительно смотрела на меня. Затем оглядывала комнату — пачки денег, корешки от ставок, шляпы, игральные кости и сигаретные окурки, — и ее голубые глаза с ледяным отливом темнели. «У меня к чаю есть пирог „Энтенманн“, — говорила она. — Приходи, съедим с тобой по кусочку».

Ее слова казались отрывистыми, движения поспешными, будто комната была заразной и нам нельзя в ней оставаться. Я не особо об этом задумывался, потому что бабушка всегда чего-нибудь боялась. Страх отнимал у нее по нескольку часов в день. И это был отнюдь не беспричинный страх. Бабушка четко знала, каких трагедий ждать. Она боялась пневмонии, грабителей, быстрого течения, метеоритов, пьяных водителей, наркоманов, серийных убийц, торнадо, врачей, бессовестных продавцов супермаркета и русских. Всю глубину ее страхов я прочувствовал, когда бабушка купила лотерейный билет и уселась перед телевизором смотреть розыгрыш. Когда сошлись первые три цифры, она начала яростно молиться, чтобы не совпали остальные. Бабушка боялась выиграть, опасаясь, что у нее не выдержит сердце.


Еще от автора Дж Р Морингер
Нежный бар. История взросления, преодоления и любви

МИРОВАЯ ПРЕМЬЕРА! ЭКРАНИЗАЦИЯ ДЖОРДЖА КЛУНИ, В РОЛЯХ БЕН АФФЛЕК И ТАЙ ШЕРИДАН. Мемуары Пулитцеровского лауреата – о взрослении за барной стойкой среди завсегдатаев бара, заменивших мальчику отца. Лучшая книга года по версии New York Times, Esquire, Entertainment Weekly, USA Today, New York Magazine. Бестселлер New York Times, Los Angeles Times, Wall Street Journal, San Francisco Chronicle, USA Today, Library Journal. Джей Ар Мёрингер с детства рос без отцовской фигуры – с вечно уставшей матерью и сумасшедшим дедом.


Рекомендуем почитать
Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера"

Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.


Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.