Нежные сумерки - [12]

Гатри помедлил с ответом.

— Биндабурра — это часть нашей семьи, — произнес он наконец. — Мой прадед построил этот дом в тысяча восемьсот семьдесят пятом году, и мой отец родился здесь.

— Но не ты? — Дороти с любопытством повернулась к нему от окна.

— Нет, не я, — ответил О'Нил, подровняв стопку бумаг на столе. — Мой дед разорился во время ужасной засухи и был вынужден все продать. Тогда-то Стив и приобрел это имение, но мой отец всю жизнь горевал, что не унаследовал свое родное гнездо и не смог передать его в наследство мне. Почти вся история рода О'Нилов связана с этим местом. — Гатри немного помолчал. — А когда он умирал, я пообещал ему, что верну Биндабурру и оставлю ее моим сыновьям.

Дороти почувствовала, как что-то сжало ее сердце.

— А я и не знала, что у тебя есть сыновья, — сказала она, с неприятным удивлением отметив: как отчетливо она может представить их себе — маленьких мальчиков со спокойными лицами и наблюдательными серыми глазами.

— У меня их нет, — ответил Гатри. — По крайней мере, пока. Я просто размышляю о будущем. Но если бы у меня были дети, я хотел бы, чтобы они выросли в Биндабурре.

— О! — проговорила Дороти. Ее заинтересовал этот разговор. Какой отец получился бы из Гатри? И какую женщину он выбрал бы в матери своих детей? Уж точно не такую, как она, подумала девушка со странным чувством досады. Если он с таким трудом согласился прожить с ней под одной крышей месяц, то чего уж там говорить о всей жизни… Впрочем, какое ей дело до того, на ком он женится, спохватилась вдруг Дороти.

— Так чем я должна заниматься? — спросила она нарочито деловым тоном.

Гатри сел на пол.

— Я подумал, неплохо было бы перевести офис в другую комнату. Эта слишком уж маленькая, к тому же легче будет разобраться в бумагах, если мы перенесем их отсюда.

Он повел Дороти по коридору и указал на просторную комнату, окна которой выходили на веранду. Из мебели в ней находились лишь старый шкаф да комод с выдвижными ящичками.

— Темновата, — с сомнением произнесла Дороти.

— Когда за окном сорок градусов жары, меньше всего радуешься светлой комнате, — возразил Гатри. — Чем больше тени и прохлады будет в доме, тем лучше.

— Тем не менее, я считаю, что для кабинета тут мрачновато, — ответила Дороти.

— Вряд ли ты когда-нибудь воспользуешься ей, а меня этот сумрак вполне устраивает, — едко проговорил Гатри.

Дороти обиженно поджала губы.

— Может, и воспользуюсь, — произнесла она упрямо.

Гатри вздохнул.

— Что ж, пусть будет по-твоему, если ты настаиваешь. Но имей в виду, дом построен для того, чтобы защищать от солнца, а не наоборот, так что светлых комнат в нем мало! Тебе придется смириться с этим.

— Похоже, тут не убирали годами, — проговорила Дороти, проведя пальцем по поверхности комода.

— Стив никогда не использовал эту часть дома. — Гатри окинул комнату взглядом. — Первоначально эти комнаты должны были служить спальнями, но Стиву это было, ни к чему, и он их даже не открывал.

Не удивительно, что дом выглядел таким пустым и заброшенным. Он был крепким, солидным, хорошо спланированным, но все в нем жаждало заботливой руки. Хотя дело не только в этом, подумала Дороти, дом жаждал, чтобы в нем жили. Ему нужна была семья, дети, которые заполнили бы эти пустые печальные комнаты, дети, которые были бы похожи на Гатри и его практичную рассудительную жену.

Дороти с усилием взяла себя в руки. Так она далеко не уедет. Она должна показать Гатри, какая из нее прекрасная работница, а не размышлять о его будущей семье.

— Так почему бы мне не заняться уборкой этой комнаты, пока ты начнешь разбирать бумаги? — предложила она и в награду получила взгляд, который можно было назвать почти одобряющим.

Досадуя на то, с каким жаром она восприняла этот взгляд, Дороти с усердием принялась за работу, надеясь таким образом поскорее обрести душевное равновесие. Действительно, минуту назад она была вне себя от гнева на этого человека за то, что он обнял и поцеловал ее, а теперь она трепещет, словно школьница, когда он одобрил ее идею. Она чересчур впечатлительна, и это плохо отражается на ее способности к размышлению, подумала она, яростно работая веником.

Несмотря на то, что от природы она не отличалась особой старательностью, Дороти решила выскоблить новое помещение для офиса так, чтобы не оставалось ни единого пятнышка. Она сняла старую занавеску, которая оказалась настолько пыльной и грязной, что девушка тут же определила ее в мусорное ведро, затем тщательно вымыла окно и подоконник и наконец опустилась на корточки и принялась тереть деревянный пол.

К немалому собственному удивлению, Дороти обнаружила, что работа доставляет ей удовольствие. Было что-то вдохновляющее в этой борьбе с многолетней паутиной и пылью. Дороти напевала вслух все, что могла припомнить из мюзикла, в котором она некогда участвовала в качестве статиста.

Когда этот репертуар иссяк, она попробовала напевать песенки из других шоу, в которых она, увы, не участвовала.

Дороти так увлеклась, что потеряла счет времени. Ее голос весело разливался по коридору: она пела, отскребая половицы. Когда работа была закончена, она пустилась в импровизированное танго на только что вымытом полу, используя швабру в качестве партнера. Она исполнила последний поворот и замерла на месте: в дверях стоял Гатри и внимательно наблюдал за ней.