Нежное искусство посылать. Открой для себя волшебную силу трех букв - [6]

Помогает также и оглянуться по сторонам. Ведь я – как бы это сказать – не сижу между Джениффер Лопес и Беном Аффлеком. Теперь я обращаю внимание не на себя, но на арбузный сок, стекающий по лицу сына, смотрю на блестящие глаза Л. и слушаю веселый рассказ Анны о ее последнем ретрите[2] с шаманами.

Когда солнце становится красно-золотым, я прижимаюсь к Л., и мы наблюдаем, как Анна с нашим сыном бросают в воду камни.

– У тебя периодически не возникает желание быть стройнее, выше, мускулистее или еще что-нибудь? – спрашиваю я Л.

Он смотрит на меня искоса:

– Может быть, это тебе бы хотелось, чтобы я был стройнее, выше, мускулистее или еще что-нибудь?

Я окидываю его взглядом с головы до ног – но только в шутку. Потому что – нет, я не хочу, чтобы он выглядел по-другому. Я принимаю его именно таким, какой он есть. «Тогда и я не хочу быть другим», говорит Л.

Когда уставший ребенок уже сопел в кроватке, а я зачерпывала ложкой свой второй десерт (панна котта! с вишневым соусом!), я не только испытывала счастье от прошедшего прекрасного дня. Еще я заметила, что наконец-то загорела – и не только на животе. Так что ненавистные джинсы с громким «Оле!» немедленно отправляются ко всем чертям. Может быть, там их найдет Катрин или кто-нибудь из глянцевого журнала, и пусть они жалуются из-за них друг другу.

В задницу внешний вид вообще

Внешний вид – это всегда сложная тема. Я очень ясно помню момент, когда будучи подростком гуляла с мамой по городу, и вдруг посреди этого праздного шатания она остановилась и ошарашенно взглянула на меня. В тот прекрасный день во время прогулки по Регенсбургу мама заметила, что взгляды проходящих мимо мужчин предназначаются не ей, а мне. Так-то! Будто кто-то щелкнул пальцами, чтобы обратить на это ее внимание.

Тогда я предположила, что маму это расстроило. Но наоборот, когда удивление улеглось, она очень обрадовалась и сказала, улыбнувшись: «Просто гора с плеч!».

Я была подростком и не понимала, как можно радоваться тому, что тебя не замечает противоположный пол. В конце концов, это ведь была главная тема, вокруг которой вращалась вся жизнь! Я наделась, что к тому моменту, когда я состарюсь, научные исследования уйдут далеко вперед, и можно будет сделать так, чтобы определить возраст по внешнему виду было невозможно…

Внимательно посмотрев на себя в зеркало, спешу засвидетельствовать: наука продвинулась не так уж далеко. Зато теперь я понимаю, почему моя мама тогда улыбнулась с явным облегчением. Гора, в тот день упавшая с ее плеч, была той самой, которую взгромоздила на себя я. Мама тоже пыталась соответствовать образу лучшей себя, и это ее очень напрягало – со временем все сильнее. Только когда стало ясно, что все усилия тщетны, она смогла сказать «с меня хватит» и наконец-то расслабиться.

Хотя с меня еще не хватит, но идея успокоиться и расслабиться (вместо того, чтобы каждый день в семь утра с батареей всевозможных средств пытаться добиться ослепительной внешности) слишком соблазнительна.

Настроение отличное, домашние меня все еще узнают, поэтому я решаюсь на следующий уровень дерзости: пойти ненакрашенной на работу.

Мы прихорашиваемся для других. Всегда. Утверждение о том, что весь этот театр с подводкой, тушью и пудрой совершается нами для себя, означает, что с такой боевой раскраской мы просто чувствуем себя в силах выйти в мир. Без сомнений, это прекрасное ощущение. Тем не менее, оно свидетельствует скорее о том, что нам не наплевать на мнение продавщицы в булочной, коллег, пассажиров в метро, работников столовой, родителей других детей в детском саду и кассира в супермаркете. На их мнение о нашем внешнем виде, а не о наших качествах: вежливости, надежности, покупательской способности или манерах за столом.

Кто хочет, может, конечно, по утрам наряжаться как Оливия Джонс.[3] Однако человек, который отвечает на вопрос «Важно ли мне, что подумают коллеги или папа Бена о моих ресницах?» отрицательно, может сэкономить время на ежедневном сеансе росписи по лицу. Можно даже успеть выпить еще одну чашку кофе или подольше постоять под теплым душем, и не брить ноги второпях, делая порезы и заливая кровью коврик. Ведь это целый раунд Кэнди Краш,[4] лежа на диване! Разве не восхитительно?

Когда я на следующее утро – в воскресенье – вышла на улицу непричесанная и ненакрашенная, в спортивных штанах, мешковатой футболке и с мусорным пакетом в руках, подумала, что выгляжу как Бритни Спирс в ее молодые безбашенные годы. Не хватает только папарацци на дереве. Чтобы хоть немного отличаться от ребят, распивавших в тенечке дешевое вино из коробки, я предусмотрительно накинула на шею шикарный шарфик.

Когда я зашла в булочную, осознала еще кое-что. Вопреки ожиданиям, то, как я себя чувствовала, нельзя было обозначить как «неуверенно» или «неуютно» или еще каким-нибудь словом на «не-». Наоборот, я была той самой невероятно величественной, хладнокровной и уверенной в себе женщиной, которая в силу личного обаяния не нуждалась в какой-то там туши для ресниц. Это мне просто не нужно! Посмотрите на меня! Я почувствовала себя выше ростом, просто потому, что отпустила ситуацию! Я чуть было не начала ходить по булочной и приветствовать всех, изящно помахивая рукой, словно британская королева, но тут подошла моя очередь – и я заметила, что впервые настроение у меня явно лучше, чем у продавщицы.