Нежная буря - [6]

— Короче, мы с Тьерри давно корешимся.

— Еще со времен тюрьмы Кингстон, если я правильно помню.

— Ух ты! Откуда вы знаете? С ума сойти. Короче, вижу я, что Тьерри сидит в углу, один. Подкатываю я к нему, и начинаем мы трепаться. А Тьерри уже хорош, понимаете? Уже набрался. И он мне начинает всякие вещи рассказывать.

Тупренас прижался к решетке своей камеры и поглядел в коридор — налево и направо. Затем добавил таким тоном, словно сообщает информацию государственного значения:

— Серьезные вещи.

— Какие?

— Ничего особенного. Так, всего лишь небольшое убийство. Вас это, наверное, не интересует?

Какими бы способностями Роберт Генри Хьюит ни обладал, он, несомненно, был бы худшим в мире актером. Кардинал с трудом удержался от улыбки. Он боялся, что если посмотрит на Делорм, то они оба покатятся со смеху.

— Отчего же, Роберт? Убийства нас интересуют.

— И вы скажете там этим, в суде, что я помог следствию?

— С меня хватит. Я пошел. — Кардинал направился к двери.

— Погодите! Погодите! Ладно, ладно, я вам расскажу. Какой вы сердитый. Я в кутузке встречал ребят поспокойнее. — Словно чтобы вытрясти из собственной головы слова Кардинала, Тупренас прочистил ухо пальцем. — Короче, я о чем. Тьерри нализался и начал мне втирать насчет того, что он кое-что видел, и это кое-что его сильно напугало. Он к тому времени уже десятое пиво прикончил, и вот он нагибается ко мне через стол и рассказывает, что случилось с одним его приятелем. Такой Поль Брессар. Тоже вроде как охотник. Так вот, этого Поля Брессара пришили. Какой-то городской, которому он бабок задолжал. Может, это мафия, какой-нибудь крестный отец. Смотрели этот фильм?

— Можно ближе к делу, Роберт?

Брессару когда-то предъявляли обвинение в нанесении тяжких телесных повреждений при отягчающих обстоятельствах. Правда, это было давно. Он до полусмерти избил одного из должников Леона Петруччи. Вероятно, металлический голос синтезатора Петруччи (пристрастие к кубинским сигарам обернулось для Леона тяжелой болезнью гортани), обещавший Брессару вознаграждение, если тот «разъяснит кое-кому нашу позицию», здорово испугал присяжных, во всяком случае и Петруччи и Брессар остались на свободе. Возможно, теперь Брессару отомстил кто-то из этого же круга.

— Короче, я же вам говорю, какой-то тип приехал в Алгонкин-Бей и пришил Брессара, и Тьерри говорит, что знает, где тело.

Кардинал повернулся к Делорм:

— Кто-нибудь заявлял об исчезновении Поля Брессара?

— Не слышала. Но я проверю.

— Хорошо, Роберт. И где же тело?

— А если я вам сообщу, вы мне поможете?

— Скажем так: это повышает твои шансы. Сначала хотелось бы понять, откуда Тьерри Ферану удалось узнать, где это так называемое тело.

— Почем я знаю? Я не спрашивал! — Тупренас склонил голову набок, как ищейка, и поскреб череп. — А может, он мне и сказал, просто я не помню. Я и сам пропустил пару кружек. Но я вам сообщаю про убийство, о котором вы не слыхали, понимаете? Суд должен это принять во внимание, верно? Смягчающее вину обстоятельство.

— Посмотрим, — ответил Кардинал. — Надеюсь, что ты не заставляешь нас зря терять время.

— Нет-нет. Я ведь не такой, верно?

3

Кардинал проехал мимо дома своего отца и направился к северной окраине Алгонкин-Бей, где свернул на Оджибва-роуд. На этой улице было всего три дома — два ветхих бунгало и кирпичное здание с комнатами на разных уровнях, принадлежащее Брессару. Даже в тумане оно выглядело как любое другое пригородное жилище представителя среднего класса; ничто не указывало прохожим и проезжавшим на то, что хозяин дома, как и многие поколения его предков, зарабатывает себе пропитание, ставя капканы на пушных зверей.

Впрочем, Поль Брессар был из другого теста. Он как раз выходил из дома, когда Кардинал свернул на подъездную аллею, и вид у Брессара был отнюдь не пригородный. Пушные охотники — особый народ, со склонностью к эксцентричным и даже диким поступкам, что очень выделяет их в таких консервативных местах, как Алгонкин-Бей. Но даже на фоне ярких представителей этого вида Брессар производил незабываемое впечатление. Он скатился по ступенькам в широкополой бобровой шапке и енотовой шубе до пят, хотя на улице было слишком тепло и для того и для другого. Длинные усы, подкрученные на концах, свисали ниже подбородка. Глубоко посаженные карие глаза казались почти черными. Сейчас он обратил эти глаза на Кардинала и одарил его улыбкой кинозвезды:

— Теперь работаете в министерстве охраны природы? Приехали меня арестовать за охоту в неподходящий сезон?

— Нет, я просто услышал, что ты мертв. Решил заехать удостовериться, только и всего.

Брессар нахмурился. Брови, каждая размером с беличий хвост, сошлись над переносицей.

— Не хотелось тебя пугать, — продолжал Кардинал. — Просто ходят слухи, что ты покинул этот мир. Наверное, так и зарождаются городские легенды.

Переваривая сказанное, Брессар моргнул ровно два раза. Затем его лицо снова озарилось киноулыбкой.

— И вы проделали весь этот путь, просто чтобы проверить, все ли у меня в порядке? Тронут. Очень, очень тронут. А с чего бы это мне быть мертвым?

— По слухам, какой-то тип из нездешних — может, один из тех, кого ты берешь с собой поохотиться, — вдруг решил тебя убить и закопать в лесу.