Нежелательные элементы - [27]

«Боязно, а?» — спросил его тот человек по телефону, которому плевать было на его переживания.

«Боишься?» — спрашивали глаза Триш.

Боялся рискнуть и сделать ей аборт? Или боялся сказать: «Давай поженимся и пошлем все к черту»? Да, но тут вставал другой вопрос: а она-то захочет выйти за него замуж? Эта чужая, совсем другая Триш, чьи глаза видели его насквозь и все прекрасно понимали — без обиды, но и без жалости.

Боялся, как отразится этот несвоевременный и поспешный брак (причина такой спешки станет ясна уже через каких-нибудь два месяца!) на его карьере? И потом, почему он не имеет права смотреть на вещи с чисто эгоистической точки зрения? Он-то хочет жениться на ней? В постели она что надо, ничего не скажешь. Безудержная, неистовая, ненасытная. А то вдруг не узнать — этакая пай-девочка, Красная Шапочка, потерявшаяся в лесу. Или вдруг сплошная нежность и покорность. Мегерой она будет или девственницей — никогда не знаешь, чего от нее ждать. Это и пленило его. Но разве интимные отношения — это все, что человек ищет в браке? Стоп, подумал он. У тебя это звучит совсем как у автора наставлений о супружестве в колонке для новобрачных. Дорогая тетушка Бетти, по моей вине одна девушка забеременела, и теперь я просто ума не приложу, что мне делать…

Ну, и что из этого выйдет? У нее неровный характер. Она бывает просто невыносима. Артистическая натура, с эксцентричными взглядами на жизнь. Сможет она быть женой врача? Он попытался представить ее себе супругой врача в маленьком городке, а ведь именно стать таким врачом было предметом его мечтаний. Сможет она мириться со звонками в дверь среди ночи, со скудным жалованьем, с мужем, у которого от вечной усталости одно желание — добраться до подушки? Он сомневался. Она всю жизнь прожила в больших городах. Как она приспособится к замкнутой жизни в каком-то захолустье? Она станет критиковать и нравы, и условности, и политику. Не постесняется сказать все, что думает. Она наживет врагов, и что будет тогда с его практикой?

Нет, не без облегчения подумал он, ничего из этого не выйдет.

Будь честен, сказал он себе. Ты ищешь оправдания.

Ну и что? Они обоснованны. Это причины, не оправдания.

Тогда возьми и сделай эту чертову штуку сам.

Не могу. А если что-нибудь случится?

А-а, в этом-то вся и загвоздка.

Он вспомнил гинекологические операции, которые видел в тот день. Вспомнил, как был счастлив и как волновался, когда хирург взял его ассистировать — удаляли матку. Хирурги отправились по домам, а они с Маланом (когда это было? Ранней весной, в феврале или марте, потому что Малан еще не привык тогда к своему новому положению — он только-только кончил курс и получил диплом — и его просто от гордости распирало, когда к нему обращались «доктор», но все равно он был славный малый) — ну да, они с Маланом остались в ординаторской. Малан с видом настоящего экзаменатора гонял его по всему курсу, и Деону пришлось попотеть, зато он до тонкостей повторил всю технику отделения плаценты. Вот тогда-то и зазвонил телефон. Малан вздохнул, взял трубку и устало проронил: «Б-11». Деон увидел, как у него на шее вздулись вены, потом он медленно выпрямился на стуле.

— Да, — сиплым голосом проговорил он. — Да, доктор. Сию минуту, сэр.

Еще секунду он подержал в руке трубку, потом положил ее на рычаг так, будто хотел кого-то пристукнуть. И почти тотчас за окном раздалась сирена «скорой помощи» — сначала взвыла у ворот, потом еще раз — у подъезда.

— Что случилось? — простодушно поинтересовался Деон.

Малан посмотрел на него, точно впервые видел, точно ему трудно было вспомнить, кто такой Деон и почему он здесь оказался.

А потом рявкнул:

— Да пошевеливайся же. Бежим в операционную! Чистку какой-то варвар не доделал. Она исходит кровью, нет пульса.

— Конечно, конечно, — сказал Деон, все еще не очень понимая, почему такая паника. И привстал со стола, на котором полусидел, полулежал. — Но почему такой переполох?

Малан даже переодеваться не стал, схватил халат и принялся натягивать его поверх вечернего костюма. Уже выскакивая за дверь, бросил через плечо:

— Дочь Пита Дэннхаузера. Чистку плохо сделали.

Деону передалась лихорадка, владевшая Маланом, и он заспешил вслед за ним по коридору.

— Неужели дочь Пита Дэннхаузера?

— Да, Розенталь сказал.

— Розенталь? Это он звонил?

— Ja. — Малан пожал плечами, как бы говоря, что бывают всякие дурацкие нелепицы. — Нет, вы только подумайте. У ее чертова папаши половина Кейптауна в кармане, а эта глупая потаскушка, попавшись, не решается сказать папеньке и тайком идет к какой-то знахарке, которая спицами орудует. — Он сломя голову летел вниз по лестнице. Каблуки выбивали барабанную дробь по ступеням и по кафельному полу, как бы подчеркивая его ярость. — Таких вешать надо! — пробормотал он. — Убийцы проклятые.

Они вбежали в приемный покой отделения Скорой помощи, когда санитары как раз вносили туда дочку Дэннхаузера. Малан дал знак санитарам поторапливаться, и почти тут же Деон увидел дежурную сестру, которая спешила навстречу. Сиделки тоже — старшая и две практикантки. Дежурный врач выскочил из своего кабинета.