Нежданный гость - [26]

– Проклятье! – Мейсон взмок от непрекращающегося головокружения.

Глаза под закрытыми веками непроизвольно вращались. Он попытался нащупать стену, чтобы подняться на ноги. Однако эта попытка вызвала лишь сильнейший приступ тошноты, и Мейсон рухнул на пол, отчаянно хватаясь руками за ковер. Он стал молиться, чтобы головокружение прошло и он смог выбраться из этого дьявольского парка развлечений. Но обороты только росли. Мейсон застонал, поняв, что до комнаты ему не добраться.

Рииз завернула за угол коридора и споткнулась о тело Мейсона. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. С трудом устояв на ногах, она опустилась рядом с ним на колени.

– Мейсон, что случилось?

В ответ услышала стандартное неразборчивое мычание. И, несмотря на сумятицу, обрадовалась, что он жив.

– Изучаю дорогой восточный ковер. Черт возьми, Рииз. Как ты думаешь, что я здесь делаю? – Он повернул голову и, поморщившись, с трудом взглянул на нее. – Думаешь, я валяюсь на полу для собственного удовольствия? Неужели мне больше нечем заняться?

– Ты можешь встать?

– Нет. Сильное головокружение.

За все время, что они прожили вместе, Мейсон ни разу не выказал даже самого малого признака слабости. Он всегда старался выглядеть самым сильным и ловким. Вид Мейсона на полу напугал ее.

– Что можно предпринять?

– Помоги мне добраться до кровати.

Она потянула его, стараясь поднять на ноги. Боже! Его тело как камень не только на вид. На нем ни грамма жира. Интересно, сколько весят все эти мускулы? Мейсон пошатнулся, Рииз едва устояла на ногах. Задача не из легких. Когда ей наконец удалось поднять его на ноги, он стал заваливаться влево, и она уперлась ему руками в грудь, всерьез обеспокоившись его состоянием. Попыталась подхватить его так, чтобы это не вызывало в сознании потока чувственных образов. К сожалению, попытка не увенчалась успехом. Тогда в машине ощущение близости его крепкого тела едва не прикончило ее.

– Ты можешь идти?

– Обычно могу.

И как только у этого нахала хватало сил шутить?

– От этих чертовых мигреней у меня кружится голова, не могу устоять. А когда встаю, меня обычно тошнит. – Он поднял к ней побледневшее от боли лицо. – В общем, потом не говори, что я не предупреждал.

– Это ты вовремя. И давно у тебя мигрени?

– С того дня, как подорвался на самодельной мине, которая чуть не отправила меня на тот свет.

Рииз почувствовала, как сердце окончательно ушло в пятки, и судорожно втянула воздух, представив себе, что Мейсон погиб. Не будет больше его самоуверенной дерзости, холодных язвительных комментариев, неразборчивого мычания, раздражающей манеры лезть со своей помощью в тот момент, когда она чувствует себя особенно жалкой. И никогда уже не будет его горячих поцелуев, способных растопить даже ледяную скульптуру.

– Черт, Мейсон, почему ты мне не сказал? Она знала почему. Сколько бы лет ни прошло, Мейсон Хикс не мог ни с кем делиться. Какой же он дурак, дурак, дурак!

– Ты должен был мне рассказать. – Она повысила голос от возмущения.

Мейсон скорчил страдальческую мину.

– Не так громко, Парк-авеню. Рииз вздрогнула.

– Извини. Выкладывай, как тебе помочь. У меня никогда не было знакомых с мигренями.

– Ничего особенного, обращайся со мной так, будто я слишком много выпил.

Рииз бросила на него любопытный взгляд, не понимая, что он хотел этим сказать.

Мейсон сделал жалкую попытку улыбнуться, и ей против воли стало очень жалко его.

– Пока я не просплюсь, не говори слишком громко. Не зажигай яркий свет. А главное, держись от меня подальше. Я имею малоприятную привычку блевать без предупреждения.

Однако держать дистанцию оказалось не так просто, во всяком случае, следующие десять минут, пока они тащились до его комнаты. Казалось, это путешествие никогда не закончится. Головокружение было таким сильным, что ему приходилось опираться на Рииз, а поддерживать его в вертикальном положении сложно. Хуже того, она заметила, что его лицо начало приобретать зеленоватый оттенок. Рииз сосредоточилась на двери в его комнату, моля Бога, чтобы хватило сил дотащить. Когда ему стало совсем плохо, они уже входили в ванную. К несчастью, добраться до унитаза не удалось. Мейсон оперся на кафельную стену, чтобы устоять на ногах.

– Извини, Рииз. Сначала я набросился на тебя в машине, а теперь это.

Напоминание о том, что она испытала в машине, едва ли могло ее успокоить.

– Чем тебе помочь?

Его лоб покрылся каплями пота, рубашка намокла.

– Хорошо бы сполоснуться. Рииз открыла дверь душевой.

– Просто для ясности. Мне кажется, слово «совратил» подходит больше, чем «набросился». И второе, – она включила воду, – если бы я могла выбирать, то предпочла бы целоваться с тобой, а не убирать рвоту.

Мейсон, не стесняясь, облокотился на стену и стянул с себя одежду. Боль была слишком сильной, чтобы обращать на это внимание. Стиснув зубы, она помогла Мейсону залезть под душ, стараясь смотреть только в его измученные болью глаза. Не обращать внимания на загорелую кожу и великолепие мужественного мускулистого тела, касавшегося ее. Она прислонила его к кафелю, с облегчением вдыхая пересохшим горлом мелкие брызги. Упершись руками в стену, Мейсон наклонил голову и подставил под душ спину. Она заметила темные отметины у него, невольно уставилась на красовавшуюся там цифру шестнадцать: