Незавершенная революция - [37]

В обществе же, подобном советскому, свобода слова и собраний не может носить столь формальный и иллюзорный характер; она или есть, или ее нет вообще. В отсутствие власти собственничества лишь государство, то есть бюрократия, господствует в обществе, а его господство основывается исключительно на подавлении права народа свободно критиковать и выражать свое мнение. Капитализм может себе позволить заигрывать с трудящимися классами, поскольку имеет в своих руках экономический механизм, с помощью которого держит их в повиновении; буржуазия остается главной общественной силой, даже когда не имеет политической власти. В обществе, пришедшем на смену капитализму, нет экономического механизма, с помощью которого можно было бы держать массы в повиновении, — есть лишь самая обычная политическая сила. Доминирующее положение бюрократии отчасти объясняется той бесконтрольной властью, которой она пользуется в экономике, но власть эта закрепляется политическими средствами. Без этой силы она не в состоянии сохранять свое главенство в обществе, а демократический контроль в любой форме этой силы ее лишает. Отсюда и новое значение, и новые функции свободы слова и собраний. Иными словами, капитализм вел бои против своих классовых врагов, имея крепкие оборонительные позиции в области и экономики, и политики, и культуры; у него были широкие возможности для отступления и маневра. Свобода маневра бюрократической диктатуры в послекапиталистическии период намного более ограничена: ее передовая, политическая линия обороны является и последней. Не удивительно, что она так яростно защищает ее.

Однако взаимоотношения между государством и обществом в послекапиталистическии период намного сложнее, чем представляют себе ультрарадикальные критики. С моей точки зрения, не может быть и речи о каком-либо упразднении бюрократии. Как и само государство, бюрократию нельзя просто уничтожить. Наличие экспортно-профессиональных групп служащих, администраторов и менеджеров является неотъемлемой частью необходимого общественного разделения труда, которое отражает большой разброс и различия в квалификации и образовании, противоречия и различия между трудом квалифицированным и неквалифицированным и, если подходить к вопросу более фундаментально, между трудом умственным и физическим. Подобные противоречия и различия уменьшаются, а это предвещает время, когда они станут с социальной точки зрения столь незначительными, что государство и бюрократия отомрут сами собой. Но перспективы эти представляются еще весьма отдаленными. В ближайшем будущем общество скорее всего вернет себе гражданские свободы и установит контроль над государством. При этом советские люди не просто ведут ту борьбу, которую в свое время вели буржуазные либералы против абсолютизма, — скорее они продолжают великую битву, в которую они вступили в 1917 году.

Результаты этой борьбы во многом зависят от событий, происходящих за пределами СССР. Огромные, хотя еще и не совсем понятные нам потрясения, происходящие в Китае, не могут не затронуть и Советский Союз. Поскольку они ослабляют или даже разрушают сложившуюся после революции монолитную бюрократическую систему и открывают дорогу поднимающимся из глубины общества народным силам и непосредственной политической деятельности, пример Китая может оказаться заразительным и для Советского Союза. Китай, без сомнения, в некоторых отношениях достиг большего, чем его сосед, хотя бы потому только, что учел опыт России и избежал ее беспорядочных исканий и ошибок; к тому же Китай в меньшей степени пострадал от засилья бюрократии. С другой стороны, социально-экономическая система Китая примитивна и отстала, а тяжкий груз этой отсталости проявляется в характерных для маоизма ритуалах и обрядах. Вследствие этого уроки, которые маоизм решил преподать миру, часто имеют мало отношения или вообще не имеют никакого отношения к проблемам, стоящим перед более развитыми обществами. Даже когда маоизм предлагает что-то действительно позитивное, делается это в настолько избитой и устарелой форме, что позитивное содержание предложения просто теряется. И когда маоисты пытаются возродить культ Сталина, это вызывает чувство неприятия и антагонизма со стороны всех прогрессивных людей в СССР. Однако один важный урок из русско-китайского конфликта извлечь уже можно, и состоит он в том, что заносчивые бюрократические олигархии, скованные узостью национальных интересов и национальным эгоизмом, не в состоянии найти сколько-нибудь разумное решение того или иного конфликта; тем более не способны они заложить прочные основы социалистического содружества народов.

Хорошо это или плохо, но события на Западе будут еще решительнее способствовать внутренней эволюции Советского Союза. Оставим в стороне часто обсуждаемые и более ярко выраженные дипломатические и военные аспекты проблемы: достаточно очевидно, сколь серьезно «холодная война» и международная гонка вооружений сдерживали рост благосостояния и расширение свобод в СССР. Важнее и сложнее вопрос о тупиковом состоянии в классовой борьбе, который мы изучили ранее. Продлится ли это новое состояние? Или же это лишь краткий момент равновесия? В последнее время политики и историки Запада все более склонны считать, что тупиковое состояние продлится и дальше, многие даже видят в этом конечный результат соперничества между капитализмом и социализмом. (Без сомнения, эта точка зрения имеет сторонников и в Советском Союзе, и в Восточной Европе.) Споры же на эту тему идут на различных социально-экономических и исторических уровнях.