Незабвенная - [10]

Шрифт
Интервал

Наташа (откуда-то из-под юбки достаёт небольшую, плоскую стальную флягу и протягивает её Борису):
Как видите,
достойную замену
растите Вы.
Борис (выпивает из горла и, оставляя флягу у себя):
Теперь никто не хочет говорить
об этих взрывах
и марать своё честнóе имя
во всём этом говне.
Но вот беда — в Рязани год назад
в составе госкомиссии я сам
подробно этим делом занимался
и скажу тебе
как старый, честный человек, проживший жизнь, —
там были никакие не ученья.
Там люди со спецтехникой и допуском по высшему разряду
в подвал жилого дома заложили
отнюдь не сахар.

(Пьёт из фляги, оборачивается и, обращаясь к стене за своей спиной.)

Плёночка, крутись!
Записывай слова мои!
Хоть где-то
останусь я!
Хоть кто-то
меня услышит! Вспомнит обо мне!
Мне всё равно здесь тесно как в гробу,
но только там, в гробу,
по крайней мере тихо.

(Допивает до дна и передаёт пустую флягу Наташе.)

Борис, Борис. Как быстро мы забыли
обычное домашнее вино
и праздники обычные.
Мы были
людьми, а стали кости.
В домино играют нами — ты попробуй
сказать живое слово!
Скажут — «Фига себе какой приехал Чехов!» — и зарежут
по-тихому.
Они пришли уже —
те грозные, невидимые силы,
что нас с тобой сотрут
сегодня или завтра.
Второе действие

Большая, новая квартира в центре Москвы. В квартире, возле вертикально вмонтированного в стену огромного бобинного магнитофона, стоят Андрей и Наташа.

Бобины крутятся, из динамиков — голос Бориса, в записи –

…по-тихому.
Они пришли уже —
те грозные, невидимые силы,
что нас с тобой сотрут
сегодня или завтра.
Андрей:
Фига себе какой приехал Чехов!
Наташа:
Прекратите.
Вы говорите то,
что он сказать велел.
Андрей (раздражённо):
Мне всё равно, что он велел. Вот этот Боря —
давно уже покойник. Но скажи —
ведь даже если это правда — тот злодей,
кто эту правду рассказал!

(Раздражаясь всё больше.)

Допустим, мы взорвали. Ну и что?
Взорвать нас наши граждане призвали,
поставив нас у власти.

(Наконец уже просто кричит в зал.)

И не вам,
клеветники России, разбираться,
кто прав, кто виноват!
Наташа (спокойно):
Кому Вы это? Здесь одни свои.
Андрей (приходя в себя):
Их Шерлок Холмс, приехавши в Москву,
не стал бы здесь на каждом перекрёстке
рассказывать, где, что, когда и как
взорвали по приказу Королевы.
Наташа:
А если б рассказал —
его б МИ-6 зарезало по-тихому и всё
свалили бы на ихних черножопых.
Андрей:
Нет, это грубо. Здесь
нам нужно поработать
намного тоньше и наверняка.
Пение из динамиков (всё это время бобины продолжают крутиться):
Вот это — для мужчин! (Андрей и Наташа вздрагивают.)
Рюкзак и ледоруб!
И нет таких причин,
Чтоб не вступать в игру.
Прощайте вы, прощайте…
Андрей (резко прерывая Визбора):
Нет-нет, не это.
Нам совсем без крови
на этот раз.
Голос из динамиков:
Полоний к Вам.
Андрей:
Вот, этот пусть зайдёт.

Входит Полоний. Это пустое место. В дальнейшем все, кто к нему обращаются, — говорят в пустоту. По желанию режиссёра пустота может оборачиваться светящимся пятном или любой другой голограммой. Сцена освещается новым, ярким светом, из динамиков — восточная музыка и пение. Первой начинает танцевать Наташа и втягивает в танец Андрея. Постепенно, танцуя, они приглашают из-за сцены новых и новых персонажей. Среди танцующих обязательны восточные принцессы, дети, дворники-таджики, проститутки, красивые пожилые аксакалы, участники боевых спецподразделений ГРУ, мелькают сабли, ножи, совковые лопаты, автоматы Калашникова, ПЗРК.

Звучит первая ария Полония (исполняется несколькими голосами, и мужскими, и женскими):
Ахметка Ахмед-джан
совсем молодой дурной совсем
в горы ушёл
ах как посмотрел на меня
как будто я нищенка немолодая
нехорошая
ой вэй как он стрелял хорошо
как убивал хорошо
мне надо чтобы
меня такой принимали
какая я есть
мне надо чтобы
ни орёл ни самый красивый какой-то баран
ни бабочка
мне надо чтобы не на природе
не за
виртуальные деньги
а за настоящие
надо чтобы
сразу правду сказали
сразу в глаза
а он как в русских дурных романах
где никто так не хочет
чтобы сразу в глаза
он всем бандитам сказал —
вы здесь так долго уже так давно уже
что вас нет уже
всем в нашем городе кто старики уже
так сказал — вы старики уже
будете мне как дети уже
будете мне как родители — вот
тогда я сказала что хорошо
что город у нас небольшой
город маленький
русским солдатам сказал —
нет, то что русским солдатам сказал —
это я петь в этот раз не буду
от вот таких как я всегда ждут чудес
а это неправильно
неспортивно
даже когда мы в Москву приезжали
для него там не был совсем никакой предел
Арарат Парк Хаятт Москва — пятизвёздочная гостиница
потому что Германия это отстой
и Америка Швеция и Италия это тоже отстой
хорошо может быть только здесь в Чертаново
но не везде
не вот прямо здесь
в пустой холодной квартире
здесь если пойдёшь к докторам то они тебе всё отрежут
и ноги и яйца отрежут
лучше к блядям чем к врачам
и теперь я шифруюсь
мне сказали что лучше на время зашифроваться
и я шифруюсь
то есть совсем потеряться лучше
чем тусоваться
и везде появляться
мне всё равно теперь тебя не узнать
да и меня
не узнать уже
просто теперь ты в горах
ты в горах и говоришь со мной
прямо с гор уже
говоришь Джамиля ну пойдём уже
так как будто бы ты не со мной уже
и всё хорошо уже
(хор, жизнерадостно):
Вот какой есть герой Ахмед-джан

Рекомендуем почитать
Ваш Николай

Леонид Шваб родился в 1961 г. Окончил Московский станкоинструментальный институт, жил и работал в Оренбурге, Владимире. С 1990 г. живет в Иерусалиме. Публиковался в журналах «Зеркало», «Солнечное сплетение», «Двоеточие», в коллективном сборнике «Все сразу» (2008; совместно с А. Ровинским и Ф. Сваровским). Автор книги стихов «Поверить в ботанику» (2005). Шорт-лист Премии Андрея Белого (2004). Леонид Шваб стоит особняком в современной поэзии, не примыкая ни к каким школам и направлениям. Его одинокое усилие наделяет голосом бескрайние покинутые пространства, бессонные пейзажи рассеяния, где искрятся солончаки и перекликаются оставшиеся от разбитой армии блокпосты.


Теперь всё изменится

Анна Русс – одна из знаковых фигур в современной поэзии. Ее стихи публиковались в легендарных толстых журналах, она победитель множества слэмов и лауреат премий «Триумф» и «Дебют».Это речитативы и гимны, плачи и приворотные заговоры, оперные арии и молитвы, романсы и блюзы – каждое из восьми десятков стихотворений в этой книге вызвано к жизни собственной неотступной мелодией, к которой подобраны единственно верные слова. Иногда они о боли, что выбрали не тебя, иногда о трудностях расшифровки телеграмм от высших сил, иногда о поздней благодарности за испытания, иногда о безжалостном зрении автора, видящего наперед исход любой истории – в том числе и своей собственной.


Образ жизни

Александр Бараш (1960, Москва) – поэт, прозаик, эссеист. В 1980-е годы – редактор (совместно с Н. Байтовым) независимого литературного альманаха «Эпсилон-салон», куратор группы «Эпсилон» в Клубе «Поэзия». С 1989 года живет в Иерусалиме. Автор четырех книг стихотворений, последняя – «Итинерарий» (2009), двух автобиографических романов, последний – «Свое время» (2014), книги переводов израильской поэзии «Экология Иерусалима» (2011). Один из создателей и автор текстов московской рок-группы «Мегаполис». Поэзия Александра Бараша соединяет западную и русскую традиции в «золотом сечении» Леванта, где память о советском опыте включена в европейские, израильские, византийские, средиземноморские контексты.


Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Игорь Лёвшин (р. 1958) – поэт, прозаик, музыкант, автор книг «Жир Игоря Лёвшина» (1995) и «Петруша и комар» (2015). С конца 1980-х участник группы «Эпсилон-салон» (Н. Байтов, А. Бараш, Г. Кацов), в которой сформировалась его независимость от официального и неофициального мейнстрима. Для сочинений Лёвшина характерны сложные формы расслоения «я», вплоть до погружения его фрагментов внутрь автономных фиктивных личностей. Отсюда (но не только) атмосфера тревоги и предчувствия катастрофы, частично экранированные иронией.