Незабудка - [48]

Раф улыбнулся. Последние несколько минут он больше смотрел на Алану, чем на осиновые листочки, но она не замечала его взгляда, поскольку внимательно рассматривала каждый кусочек его тела, не обращая внимания на глаза.

Ее улыбка свидетельствовала о том, что она одобряет увиденное.

— А если я назову две тысячи, ты поверишь? — невинно спросил Раф.

Алана так энергично покачала головой, что шелковистые темные волосы разлетелись в стороны.

— А двести? — торговался Раф.

— Нет.

— Пятьдесят?

— Ладно…

— Решено, — спокойно подытожил Раф. — Уже пять — ноль.

— Да, но когда наступит моя очередь?

— Ты думаешь, это что-нибудь изменит?

Алана вздохнула и пристально посмотрела на осины, но единственное, что она видела перед собой, был образ Рафа, проникший и в разум, и в саму душу. Она моргнула, чтобы избавиться от видения, затем громко охнула, осознав, что единственное движение век стоило ей выигрыша.

— Пятнадцать, — с отвращением произнесла она. Раф улыбнулся и снова обратил взор на осиновые листочки, колышущиеся на ветру. Когда пальцы Аланы коснулись его щеки, он на секунду прервал счет, затем возобновил его. Стоило ее пальцам скользнуть вверх по руке, он замедлил счет. Но вот кончики пальцев нащупали упругие вены, синеющие под кожей, и медленно заскользили вверх и вниз по чувствительной внутренней стороне его руки, и Раф полностью прекратил счет.

— Ты мошенничаешь, мой цветочек, — хриплым голосом проговорил он.

— Я наконец вспомнила.

— Что ты вспомнила?

— Как мне удавалось победить в этой игре.

— Забавно, — усмехнулся Раф. — Я помню, что выигрывали оба. Каждый раз.

— Я хочу… — Голос Аланы дрогнул. — Хочу, чтобы это повторилось. Я не хочу, чтобы ты исчез, как в прошлый раз.

Она шумно вздохнула, затем задала вопрос, который тысячу раз задавала себе с тех пор, как узнала, что Раф жив.

— Что случилось, Раф? Чем я заслужила твое молчание?

Он не отвечал слишком долго, и Алана испугалась, что он вообще откажется отвечать.

— Ты имеешь в виду письмо, которое я тебе вернул? — наконец спросил он.

— Да, и не только это. Почему ты позволил мне поверить, что ты погиб? Другие знали, что ты жив, не знала только я. Я выяснила это лишь год назад.

— Я думал, ты счастлива, в браке.

Алана внимательно изучала выражение лица Рафа, глаза ее потемнели, вспомнив огромную боль и незначительные крохи счастья.

— Как ты мог в это поверить? — воскликнула она. — Я любила тебя. И думала, что ты любишь меня.

— Я любил.

— И как ты мог поверить в мою любовь к Джеку? — Губы Рафа вытянулись в зловещую линию.

— Это часто происходит с солдатами. Синдром «Милого Джона». Один уходит на войну, а другой остается, чтобы утешить оставшуюся в одиночестве девушку.

— Я не из таких, — прошептала Алана. — Я вышла замуж за Джека лишь потому, что пение — единственное, что мне оставалось после известия о твоей смерти. Это был деловой союз.

— Алана…

— Он ни разу не коснулся меня. — Она говорила глядя мимо Рафа. — Я бы ему не позволила. Я бы не вынесла ничьих прикосновений, кроме твоих.

Раф закрыл глаза. Когда опять открыл их, его взгляд был твердым, сосредоточенным на прошлом, на том прошлом, которое чуть не уничтожило его.

— Я не знал, — произнес он. — Единственное, что мне было известно, это то, что через шесть недель после моей «смерти» женщина, которая однажды призналась мне в любви, стала половиной «прекрасной провинциальной пары». Куда бы я ни повернулся, всюду видел дуэт Джек-и-Джилли, чудесных американских влюбленных, поющих друг другу песни, песни любви, настолько прекрасные, что они заставляют плакать Разбитую Гору.

— Рафаэль… — Голос Аланы дрогнул.

— Дай мне закончить, — твердо произнес Раф. — Возможно, я никогда больше не заговорю об этом. Кто знает, может, скоро забуду обо всем, о каждой секунде.

— Как это сделала я? — спросила Алана потускневшим голосом, в котором уже не слышалось музыки. — Этим ты не исправишь положения. Поверь мне, Раф. Забыть обо всем, как это случилось со мной, мучительно больно. Я не могу себе представить ничего более ужасного, чем мои ночные кошмары.

Раф закрыл глаза и шумно, глубоко вздохнул.

— Я знаю, — согласился он. — Я получил суровый урок: ни забывчивость, ни безразличие не уничтожают того, от чего хочешь избавиться. Я собираюсь рассказать тебе о том, что хранится в картотеке Пентагона и в памяти тех немногих, кто уцелел. О том, что никогда не происходило, — официально.

Алана не произнесла ни слова, она боялась шевельнуться, напряглась в ожидании низкого голоса Рафа.

— Я говорил тебе, что был в армии, — произнес он. — Да, действительно был, только в специальных войсках. Я проходил подготовку в войсках по борьбе с повстанцами, особенное внимание уделялось сельским районам. — Он хмуро улыбнулся. — Действительно сельским районам. О Боже, как я научился ненавидеть джунгли.

После молчания, затянувшегося на несколько мгновений, Алана слегка дотронулась пальцами до руки Рафа.

— Что случилось? — нежным голосом спросила она.

— Четыре года назад я как раз решил, что лучше бороться с убытками в Вайоминге на пару с моим туповатым отцом, чем нести убытки в джунглях Центральной Америки. Мне оставалось служить совсем немного.