Нейронный трип - [37]

Теперь нужно собраться, встретиться с ним и найти подход, чтобы выведать все, что он знает о детективе из отдела нравов Бобби Расте. А в том, что у Мерло есть информация на этого человека, Глори не сомневалась. Хинда Соркин преследовала Мерло после выхода его статьи больше года, и Мерло нужно было подстраховаться. И пусть детектив Раст выступал в роли примирителя в этом столкновении, вряд ли он при возможности не отомстил бы журналисту за свою любовницу. Так что информация у Мерло на Раста должна была быть. Иначе Мерло не был бы журналистом.

57

Первым откровением для Глори было то, что Мерло помнит ее и, вероятно, все еще влюблен. Вторым откровением было то, что и она, кажется, была влюблена в него. По крайней мере, снова оказаться с ним в одной постели было волнительно. Вокруг, казалось, изменился весь мир, а эти отношения остались прежними. Если бы еще исключить а-лис, к которому успела пристраститься Глори, да известие, что бывший муж начал торговать а-лисом. Муж, о котором Глори совершенно успела забыть. Словно этот мегаполис, куда снова привела ее судьба, никогда и не был ее домом. Просто очередное расследование, очередная статья. Но здесь Глори забывала о Чипере, о докторе Ситне, о Парси Лейн. Да и сам Мерло был таким простым и настоящим, что Глори начинала спрашивать себя, почему бросила его, когда еще жила здесь. Почему сбежала? Зачем? А может быть, им была необходима эта пауза? Они поумнели, повзрослели. «Подсели на а-лис», – кисло подметила за себя Глори.

Мысль о том, чтобы приучить Мерло к а-лису, возникла внезапно. Это был какой-то подсознательный порыв, который она не могла контролировать и поняла, что это ошибка, только когда Мерло оказался в больнице с передозировкой. Ошибка не потому, что а-лис мог убить ее «старого-нового» любовника, а потому, что если идти этой дорогой, то они превратятся в Чипера и Парси Лейн – пара наркоманов, которые тратят все деньги на пилюли и батареи для нейронных модуляторов. А это Глори уже проходила. И от этого она уже сбежала. Поэтому, находясь в больнице, возле кровати Мерло, Глори решила, что как только он очнется, она откроет ему свои карты и напрямую попросит рассказать все, что он знает о детективе Расте.

– Так все это было ради очередной истории? – спросил Мерло.

Глори разозлилась на него за то, что он этим вопросом заставил ее чувствовать себя виноватой.

– Вся наша жизнь – истории, – сухо сказала она, стараясь не выдать своих переживаний.

«Пусть думает, что мне плевать. Так проще. Намного проще», – убеждала себя Глори, но все же сказала Мерло, что если он откажется делиться с ней информацией, то она поймет.

– Журналисты ведь как стервятники, – улыбнулась она. – Кто первый учуял падаль, того и мясо.

58

Ночь, тишина и сны наяву. Сейчас Мерло был рад им. Далекое прошлое, которого никогда не было. Пара одноклассниц, имен которых он не помнит. Друг детства, с которым давно потеряны все связи…

– Как включить эту штуку? – слышит Мерло его далекий голос, приходящий отголоском из нейронного трипа, принося видения, запахи, чувства.

Колхаус, еще совсем мальчишка, крутит в руках нейронный модулятор усопшего деда. Мерло видит друга в старом доме своего деда, продолжая оставаться в больничной палате, но реальность и вымысел смешиваются, сливаются. И Мерло уже не лежит на кровати – он стоит под окном и держит в руках вырождающиеся початки марихуаны. Здесь, у моря, этот сорняк вообще растет в каждом огороде.

– Даже в клумбах! – оживляются одноклассницы.

Мерло смотрит, как они срывают увядшие, засохшие листья марихуаны. Теплый, пропахший солью ветер качает в клумбах задушенные сорняками красные гладиолусы. Старый дуб шелестит пыльной листвой. Небо синее-синее. Солнце теплое, яркое, но его лучи теряются в кронах деревьев, не достигая клумб.

– Марихуана любит солнце, а здесь тень, – говорит одноклассницам Мерло.

Они кивают и неловко продолжают забивать выпотрошенные сигареты.

– Да как, черт возьми, мне это включить?! – снова орет в доме Колхаус, высовывается в окно. – Давай, Жан, – просит он Мерло. – Покажи мне.

– Я не знаю, как это включать. Поищи инструкцию.

– К черту инструкцию! Это же твой дед!

– Я даже не помню, как он выглядел, – говорит Мерло.

Одноклассницы раскуривают самокрутку. Пропахший солью воздух смешивается с чем-то приторно-сладким. Мерло хочет посмотреть на одноклассниц, но вместо этого взгляд цепляется за дрожащие на ветру красные гладиолусы.

– Вот, попробуй, – слышит он голос одной из одноклассниц.

Самокрутка дымится перед глазами, зажатая женскими пальцами. На неухоженных ногтях блестит розовый лак. На указательном пальце пара заусенцев. Белый крохотный шрам возле второй фаланги мизинца.

– Сны наяву? – слышит Мерло далекий голос медсестры, которая пришла проверить капельницу.

Теперь моргнуть, вернуться в реальность. Белые простыни, жесткая кровать, больничная палата.

59

Мерло выписался утром. Вернее, не выписался, а оделся и просто ушел. Таксист-араб довез его до дома. Мерло молчал, наблюдая, как толпы одетых в серое людей плывут по тротуарам. Несколько раз во время поездки возвращались рожденные а-лисом сны. Колхаус видел соседей своего усопшего деда, видел его могилу. Где-то рядом заплетающимся языком одноклассницы монотонно перечисляли смыслы своей жизни – повторяющиеся, накуренные цели и стремления, сдобренные смешками и нетрезвым хихиканьем. Видел Мерло и странную девочку на велосипеде, которая жила в конце улицы. У нее были глубокие черные глаза, смуглая кожа и очень длинные волосы.