Нейронный трип - [32]

– Дай мне платок, – попросил он Ситну в теле секретаря.

Нейронная программа смоделировала в голове Ситны, в каком именно кармане находится платок. Политик промокнул потный лоб и вернул платок Ситне.

– Думаешь, я зацепил их? – спросил политик.

– Думаю, да, – сказал Ситна, вспоминая аплодисменты. Его собственный голос резанул по ушам, напомнив о том, что он находится в теле женщины.

Когда они вошли в кабинет, нейронная программа смоделировала Ситне воспоминание о том, как политик открывает сейф, находящийся в стене за картиной. Оставалось лишь дождаться, когда раздастся телефонный звонок и политик выйдет в соседнюю комнату для разговора – это тоже было смоделировано программой. Но Ситна не знал шифр. Комбинация вертелась в голове, но не складывалась в фиксированный набор, словно это была догадка, ребус, который нужно разгадать. И еще это женское тело, так сильно отвлекающее от главных задач!

«Где же ответ?» – думал Ситна, оставшись один в кабинете. Игра захватила его, заворожила, увлекла. «Может быть, ответ в дне рождения политика? – думал Ситна. – Или в именах его детей?» Он отодвинул закрывавшую сейф картину. Наборная клавиатура состояла только из цифр. «Значит, не имена».

– Что ты делаешь? – спросил политик, вернувшись в кабинет.

– Я? – растерялся Ситна.

Политик подошел к нему, тряхнул за плечи и повторил вопрос. Не получив ответа, он влепил Ситне пощечину. Удар был несильным, но мир задрожал перед глазами так сильно, что Ситна не устоял на ногах. Задание было провалено. Еще несколько мгновений программа продолжала работать, затем выключилась, вернув Ситну в реальность. Он сидел на кровати, и ему казалось, что он слышит гневный голос политика. Щека горела от пощечины, словно сон, который висит на веках, когда ты уже проснулся.

«Как же это будет выглядеть, когда удастся отключить понимание нереальности происходящего?» – подумал Ситна, пытаясь вспомнить рабочее название нового проекта. «А-лис. Да, кажется, а-лис, черт бы его побрал».

47

Первого добровольца звали Давид Вартан, и Ситна сразу отметил в нем военную выправку. Он появился за неделю до того, как агент Торш привез упаковку красных пилюль а-лиса, и вел себя крайне настороженно. Нет, Вартан не боялся эксперимента, он все время смотрел по сторонам так, словно уже видел себя в увольнительной. Особенно оживлялся Вартан, когда в отделение приходили женщины. На контакт с Ситной он почти не шел, относясь к нему как к инструменту системы, направившей его в эту клинику. Не изменилось его отношение и после того, как Ситна втайне от агента Торша устроил Вартану увольнительную. Давид вернулся с опозданием в два часа, мучимый сильнейшим похмельем.

– Бурная ночь? – спросил Ситна.

– На бурную ночь не было денег, – сказал Вартан. – Хватило лишь на то, чтобы напиться и полюбоваться женщинами.

– Мог бы сказать мне. Думаю, мы бы решили эту проблему.

– Это не проблема, – отмахнулся Вартан.

Больше они не разговаривали до дня следующей увольнительной, которую неожиданно предложил сам Торш.

– Только не забудь дать ему денег, – сказал Ситна агенту.

– Денег?

– Полагаю, его собственных сбережений едва хватит на выпивку. Не на девушек.

– На кой черт ему деньги на девушек? Он молод и напорист. Какой из него получится солдат, если он не способен добиться благосклонности женщины без денег?

– Это шутка, да?

– Ну а ты как думаешь?

– Я никак не думаю, – сказал Ситна. – Просто дай ему денег и все.

В эту ночь он снова не смог заснуть, проверяя полученные результаты после первого приема подопытным а-лиса, поручив паре ассистентов изучить состав самого а-лиса, пытаясь понять причины, по которым а-лис вступал в конфликт с написанными для модулятора программами. Эта неудача воспринималась как личный провал. Тем более что роль главы отдела была возложена на Ситну лишь временно, пока Торш не подыщет более квалифицированного специалиста. Время поджимало, провал не принимался. Ситна был почти уверен, что проблема кроется в программном обеспечении для нейронного модулятора, но Торш не принимал подобного оправдания, а Ситна не был программистом, чтобы разобраться в просчетах совместимости.

– А может быть, дело вовсе и не в нейронных программах? – спросила его как-то раз Ивет Паленберг – последний ассистент, которого Торш позволил ему выбрать самому. – Мы ведь знаем, что без попытки контролировать модулирование процесс работает. Может быть, все дело в том, что после приема а-лиса контролю противится сам мозг, выбирая свои собственные фантазии? Как сон, понимаешь?

– Понимаю, но боюсь, Торш отнесется к этому заявлению как к очередному провалу, – сказал Ситна.

Торш говорил, что существует более двух десятков медицинских центров, которые занимаются подобными исследованиями, и Ситна хотел стать лучшим из задействованных в проекте специалистов, но сейчас он был почти уверен, что никто не сможет добиться успеха.

– Без интеграции нейронных программ проект бесполезен, – сказал Торш. На то, что прием а-лиса вызывает привыкание, ему было плевать. Плевать ему было и на оправдания. Он просто пришел однажды и сказал, что если центр не добьется результатов к концу месяца, то проект закроют.