Нейлоновая шубка - [30]
— Судя по всему, вам нравится ваша жизнь. Скажите по совести, Евсей Миронович: вам никогда не хотелось опять заняться английским фунтом и греческой драхмой?
— Не буду скрывать. Приятно вспомнить молодость. Но я не фантазер. Я человек реальной мысли. Прошлого не вернуть. Я умру иждивенцем!
— Я не хочу быть иждивенцем! — сказал Гогоберашвили.
— А кто вас спрашивает? Вы же не десятиклассник. Это их спрашивают: кем ты хочешь быть? А вас уже никто не спросит!
— Что же делать, Евсей Миронович? Снимать номерки?
— Если хотите, снимать!
— А как же быть с ребенком?
— Ребенок пойдет работать. Генриетта получит специальность. Пусть начнет учиться.
— Поздно.
— Набираться ума никогда не поздно. Ребенок это поймет. Дети сплошь и рядом умнее своих родителей. Пример тому — мой сын. Сейчас он видный инженер. Сеня выстроил не одну домну. У него светлая голова. Я тоже мог бы стать строителем, если бы думал о металле, а не о том, как подзаработать на греческой драхме.
— Каждому свое, — вздохнул Гогоберашвили.
Утром он покинул экс-валютчика с тяжелым сердцем. Он заехал к профессору Читашвили. Математика не было дома. Шалва Константинович взял нейлоновую шубку. «Придется с ней расстаться», — с сожалением подумал Гогоберашвили. У начальника томатной экспедиции не было денег на обратный проезд. Он повез шубку в комиссионный магазин.
Веня-музыкант принял клиента со свойственным ему профессиональным хладнокровием.
Завмаг поелозил музыкальными пальцами по нейлоновому диву и как бы невзначай бросил:
— Оценим в четыре.
— Извиняюсь, я не ослышался? — сказал Гогоберашвили. — Почему в четыре? У вас произошло снижение цен? Несколько дней назад я заплатил пять с половиной!
— Он ничего не знает, — заняла свое место в нападении Матильда Семеновна.
— Что я должен знать?
— Вчера у нас была комиссия «Скупторга», — сказал Веня. — Нам крепко указали на то, что мы произвольно завысили цены на нейлон.
— А вам не указали, что вы арап! — рассердился Гогоберашвили.
— Это оскорбление!
— Нет. Цитата из не написанной еще на вас характеристики!
— Мерси, — сказал Веня. — Только больше я не дам.
— Совести у вас нет!
— Совесть? В анкете этого вопроса не значится. Во всяком случае, такую графу я не заполнял.
— Пять с половиной!
Веня-музыкант улыбнулся, обнажив ровные мелкие зубы, много зубов, больше, чем их полагалось для нормальной челюсти.
— Пять двести пятьдесят! — сказал Гогоберашвили. И только потому, что у меня нет времени бегать по комиссионным магазинам.
— Четыре пятьсот и ни копейки больше!
— Пользуетесь моим положением? Кусаете комитента? Я видел картину «В глубинах моря». Там акулы нападают на смертельно раненного кита. Они рвут его живьем!
— Матильда Семеновна, как вам нравится этот могучий оратор? — озлился Веня. — Слушайте, вы, не стройте из себя интеллигента. Я догадываюсь примерно, кто вы такой. От вас за версту несет рынком. На кистях ваших рук следы завязок от белого халата. Приберегите ваши речи для фининспектора. Короче, хотите пять кусков, — пожалуйста. Нет, — будьте здоровы.. Передайте мой братский привет «Гагрипши», Сухумскому ботаническому саду и озеру Рица.
— Гниль ты спекулянтская! — не выдержал Гогоберашвили. — Креста на тебе нет!
Веня-музыкант начал выписывать квитанцию.
— Деньги на кон! — покраснел Гогоберашвили.
Веня не хотел больше накалять обстановку.
— После всех оскорблений я еще должен выкладывать наличные, — сказал он. — Что ж, получите, такой уж у меня чудный характер.
— С таким характером только в одиночке сидеть, — сказал Шалва Константинович, пряча деньги.
Он вышел не попрощавшись.
Веня-музыкант любовно огладил синтетический мех и сказал:
— Вы знаете, Матильдочка, почему появилась на свет эта шубка? Бог создал ее, чтобы ежемесячно увеличивать нашу реальную зарплату.
— Не сглазьте, — попросила суеверная Матильда Семеновна.
Она сняла телефонную трубку, чтобы известить очередного покупателя из актива комиссионного магазина о появлении нейлонового дива.
Новелла о фокуснике СОЛЬДИ и администраторе ЛОШАТНИКОВЕ
Глава восемнадцатая
Среди отечественных магов и иллюзионистов акции Гавриила Лукьяновича Сольди котировались не слишком высоко. Сольди слыл консерватором. Он выходил на эстраду в старомодном сюртуке, черных в полоску дипломатических брюках и лакированных башмаках с серым замшевым верхом, на пуговичках. Голову его венчала чалма со страусовым пером и нестерпимо сверкающим брильянтом мощностью в пятьдесят каратов.
Чалма была одним из самых важных элементов экипировки старого мага. О ней речь пойдет ниже.
Высокий, чуть сутулый, с зализанными волосами, Сольди был похож на элегантного господина, сошедшего с дореволюционного рекламного объявления. Такими господами были полны иллюстрированные журналы. Они рекламировали быстродействующие свечи «Пилигрим», безопасные бритвы и лодзинские бутылочные алмазы.
Старомодный костюм Сольди вполне гармонировал с волшебными аксессуарами, оставленными ему в наследство отцом.
В период массового отказа от иностранных псевдонимов Сольди сохранил верность своей фамилии. Несмотря на нажим профсоюзной общественности, он не согласился выступать под фамилией своей матери.
