Нейлоновая шубка - [29]

«У нас еще нет штиблет».

«Отлично. Тогда раздобудь себе пару штанов, потому что ты разгуливаешь по улицам, извини за выражение, с голым задом. Насколько я помню, представители власти всегда ходили в штанах!»

«У нас нет и штанов».

«А, вот как! Тогда иди! Беги к ним! Строй свой новый мир без масла, без штанов, беги к своим голодранцам!»

И он ушел. Я его жалел. А кто оказался прав? Мой Сеня. У них теперь есть и штаны, и блюминги, и ракеты, и атомные станции, и даже космические корабли. И вот с этой властью, Шалва Константинович, вы вступаете в затяжной конфликт. Вам кажется, что ее легко обмануть. Остин Чемберлен не мог ее обмануть, Ллойд Джордж — не мог, Вудро Вильсон — тоже, этот злодей Гитлер, чтобы ему не было ни минуты покоя на том свете, — не мог, а вы можете.

— Я ошибся, — заупрямился Гогоберашвили. — Не нужно было везти помидоры. Вы помните, какую удачную операцию я проделал с мимозой?

— Вы младенец, Гогоберашвили. Наденьте слюнявчик. Неужели вы не понимаете, что и тогда вы никого не обманули. Просто в то время у них не дотянулись руки до мимоз. Придет время, и большевики займутся мимозами. Я даже знаю, как это произойдет. Сначала в газете появится маленькая заметка под заголовком: «Где купить мимозу?» В ней автор будет ругать Управление торговли за то, что он вынужден покупать цветы у частников. Он, видите ли, не хочет дарить жене в день 8 Марта спекулянтскую мимозу. Дальше события будут разворачиваться так: директора треста, скажем, «Мосцветы» вызовут в райком и накрутят ему хвост. Директор в свою очередь устроит баню своим подчиненным. В борьбу за мимозу включаются партком, местком и комсомол. И вот уже со всех концов Кавказа уполномоченные гонят самолетами в столицу ранние цветы. И вы горите. Вы банкрот. Почему? Потому что они взялись за это дело. Они умеют работать. Поверьте мне. У них золотые руки и золотые головы!

— Что я слышу! — воскликнул Гогоберашвили. — Евсей Миронович, вы ли это? Вы стали крупным общественником!

— Представьте, нет!

— Быть может, вас куда-нибудь выдвинули?

— И не думали.

— Вы вступили в профсоюз?

— Я не вступил в профсоюз.

— Последний вопрос: вы пишете в стенной газете под псевдонимом «Обозреватель?»

— Я не «Обозреватель», — сказал Евсей Миронович и стыдливо добавил: — Я только член комиссии содействия домоуправлению.

— Теперь мне все понятно. Вы сделали блестящую карьеру. Отсюда рукой подать до Верховного Совета!

— Не смейтесь, — сказал Потапенко. — У меня много свободного времени. Я ведь даже не пенсионер. Я — иждивенец. Чем-то надо заниматься. Сын взял меня с одним условием: я не должен дублировать работу валютного отдела Государственного банка. И я не дублирую. Я цацкаюсь с внуками и помогаю домоуправлению. Мы озеленили двор и организовали детскую площадку. Я помогаю домоуправлению и много читаю. Я прочитываю в день вагон периодики. Я много читаю и много думаю…

— Еще бы, вам как государственному деятелю приходится осмысливать пути построения коммунизма, — с нескрываемым сарказмом сказал Гогоберашвили.

— Коммунизм они построят без меня, — сказал Евсей Миронович. — И капитализм умрет тоже без моей помощи.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Недавно со мной произошел смешной случай. Я сидел и сквере и читал газету. На последней странице был помещен рисунок. В постели лежит больной Капитал, обложенный кислородными подушками. На них надпись: «Военный бюджет». Ко мне подсел господин Хольман, корреспондент из ФРГ. Он сказал:

«Вы старый, видавший жизнь человек. Меня интересует, что вы думаете о некоторых кардинальных проблемах современности. Ответьте мне на один вопрос!»

«Если сумею — отвечу».

«Вот вы держите в руках газету. В ней карикатура. Как вы относитесь к таким карикатурам?»

«Я думаю, что это не шедевр».

«Нельзя ли поподробнее? Я не записываю вашей фамилии, можете говорить не оглядываясь».

«Я не оглядываюсь. И я никого не боюсь. Моя фамилия Потапенко. Что же касается картинки, то это не ахти какое остроумное произведение».

«Сразу видно приличного человека, — обрадовался корреспондент. — Нельзя ли еще поподробнее».

«Что еще можно сказать?.. Одно в ней правильно: старый мир дышит на ладан. Он держится на камфаре. Он уже не поднимется. Может быть, еще подробнее?»

«Данке», — ответил господин Хольман и смылся со скамейки.

— Кто бы мог подумать, что Потапенко, старый валютчик, будет так разговаривать с иностранными корреспондентами! — сказал Гогоберашвили.

— А как бы вы разговаривали? Неужели вы еще думаете, что в нашей стране возможен капитализм?

— Откровенно говоря, я так не думаю, — уже серьезно ответил Гогоберашвили.

— А вот в капиталистических странах думают наоборот. В чем же дело? Вы же не скажете, что их министерства укомплектованы одними дураками. Покопайтесь, и вы найдете среди министров умных, интеллигентных и высокообразованных людей. Они кончали Оксфорд, Кембридж, Гарвард или Сорбонну. Им преподавали не водовозы. Спрашивается: почему, когда дело доходит до нашей страны, мозги им отказывают?

— Да, почему? — спросил Гогоберашвили.

— Мой сын говорит, что это дефект классового зрения и классового мышления. Я не марксист. Я не могу этого точно объяснить.