Нея - [16]

— Душно, — сказал Виктор.

Спустившись вниз, он вышел на крыльцо, рванул комбинезон. Заколотило. Скрючило и выпрямило.

Почему? Почему?!

Я же пытаюсь. Я слушаюсь. Я ищу. Я завтра пойду к Провалу. Разве это ничего не значит? Кто мы для тебя?!

Хрипя, он привалился к стене.

Ни ответа, ни привета. Как ожидаемо.

Ночь плотной угольной ватой выложила улицу. Словно рядом и не было домов, не было людей, не было вообще ничего.

Почти космос.

Тау Кита. Двенадцать световых лет.

— Виктор? — донеслось сверху.

Боль обманутой женщины — вот она вся.

— Я сейчас поднимусь, — выровняв дыхание, сказал он.

И обнаружил вдруг, что стоит в носках. Зачем-то потер ладони. Усмехнулся. И, соскочив с крыльца, канул во тьму.

Проснулся Виктор от того, что кто-то ходил рядом.

То слева, то справа. Шуршал одеждой, дышал. Чем-то звякал. Вера?

Он рывком сел.

Свет от окна полосой лежал в ногах. Утро? День? Утро. Свет неверный, серый, дымчатый. Днем свет ярче.

Пустая квадратная комната. Дверной проем.

Виктор спустил ноги. Голый. Совсем голый. Что было? Было ли что-то? Он поискал глазами комбинезон, одновременно щупая себя в паху.

Пальцы вдруг сжали мошонку.

Он не удержался от болезненного вскрика. Зачем? — пронеслось в голове. Я же не думал ни о чем. Я просто не понимаю…

Пальцы разжались.

— Ой! Виктор, вы проснулись!

Голая женщина встала в проеме.

Высокая, с вислыми грудями, полными бедрами и складками на животе. Не Вера. Полотенце через плечо. Перчатки на руках.

Виктор разглядывал ее, мучительно вспоминая, как ее зовут. Она же вроде бы говорила ему. Или нет?

— Здравствуйте. А где?…

Женщина улыбнулась, показывая мелкие зубы.

— Если вы про комбинезон, то я его вам постирала.

— Там же планшет! — опрокидываясь на спину, простонал Виктор.

— Нет-нет, — быстро произнесла женщина, — я выложила.

Нисколько не стесняясь своей наготы, она прошла в комнату, совсем отдернула занавеску с единственного окна.

Полоса света расширилась, уперлась в стену, протекла в коридор.

— Виктор, — женщина опустилась на широкий спальник, — мне очень понравилось, как вы… как мы вчера…

Ее взгляд стал лукавым.

Некрасивое лицо с невыразительными чертами расцвело румянцем и сделалось едва ли не симпатичным. Она придвинулась.

Маленькие, жадные глаза.

— Мой бравый инспектор…

Виктор перехватил ее руку.

— Настя. — Имя сорвалось с языка, и он понял, что вовсе его не забывал. — Настя, я, конечно, все понимаю, но вчера…

— Да, — женщина игриво закинула ногу на его живот.

Он спихнул ее.

— Вчера это был не я.

Маленькие, жадные глаза сузились.

— А кто же?

И пока он молчал, пока это молчание распространялось по комнате, по дому, пока оно текло из него, женщина словно съеживалась, отстранялась, бледнела. В конце концов она отвернулась, пряча лицо в перчатках.

Глухо произнесла:

— Я думала…

У нее остро выступили лопатки.

— Это все обман, — сказал Виктор. — Извините.

— Вы были так… естественны. Вы пришли такой веселый, обаятельный… — женщина обернулась. — Шутили. Скажете, что вы этого не помните?

— Не помню.

— Но почему?! — С надрывом произнесла она.

— Наверное, это было ваше желание.

— Да пропади оно! — вскрикнула женщина. — Я же надеялась. Я же хотела совсем другого. Я думала, если слушаешься…

Она зарыдала.

Коротко стриженные волосы вздрагивали на затылке.

Рука у Виктора не поднялась ее погладить.

Что там с Верой? — подумалось ему. Там бросил, здесь… здесь тоже. Он поднялся.

— Настя, я пойду.

— Идите уже! — прорвалось сквозь рыдания.

Женщина содрогалась всем телом.

Виктор смотрел, как прыгают складки немолодой кожи, как колышется видимая часть груди, как проступают ребра.

Было ли ему жалко? Было.

Вот так, да? — крикнул он в себя. Зачем? Хоть раз можно же объяснить, зачем? Мне будет лучше с ней? А было ли хорошо?

Или это наказание мое здесь?

Он скрипнул зубами, злясь на безответную пустоту внутри.

Верить ей было нельзя. Никогда. Ни за что. Пустота в одно мгновение могла обернуться болью, повелением, смутной угрозой.

Проходили. Обманывались.

Он стукнул бы в пластик косяка, но вот же, вот же — нельзя. Недвусмысленно. Нельзя! Проклюнулось, проросло мыслью в голове.

Я рад.

— Настя, комбинезон…

— Висит!

Взмах руки указал в стену.

Совсем не туда, конечно, где комбинезон по-настоящему был.

Женщине почему-то было позволено плакать.

Виктор не знал, почему. Ей можно, ему нельзя. Стоит ли думать об этом? Последовательны только наказания.

За наказания можно сказать одно — я рад.

Заслужил. Мысли гаденькие, дела темные, шрам на подбородке. С таким шрамом — и не заслужил? Заслужил.

Комбинезон сох на поручне в ванной.

Рукава и концы штанин были темные от влаги. Еще в подмышке, где живой аккумулятор, краснело пятно.

И этот, что ли, совсем потек?

Слушая затухающие всхлипывания Насти, Виктор просунул в штанины ноги, поискал и не нашел на полках планшет, морщась, срастил ткань на груди.

Опять идти спрашивать?

Он заглянул в комнату и обнаружил, что женщина завернулась в одеяло и неподвижно съежилась на спальнике. Спит? Не спит?

Резиновые перчатки желтели на подоконнике.

Планшета не было ни на кухне, ни в кладовке. В ванной его не было уже дважды. Несколько секунд Виктор раздумывал, не подняться ли на второй этаж, но подумал: не дура же?