Невыносимая жара - [39]

Свернув на свою улицу, Никки снова почувствовала боль в руках и плечах. Она поставила коробку на тротуар и, осторожно прислонив ее к соседской железной решетке, открыла сумочку. Здесь, вдали от главных улиц, было совершенно темно. Хит нашла маленьким фонарик и направила тонкий луч на землю, чтобы не споткнуться о неровный асфальт и не наступить в собачье дерьмо.

Зловещая тишина начинала наполняться голосами. Они плыли во тьме откуда-то сверху, из распахнутых окон, и Никки снова и снова слышала повторявшиеся на разные лады слова «авария», «фонарик» и «батарейки». Совсем рядом раздался чей-то кашель, Никни вздрогнула и направила фонарик на старика, гулявшего с собачкой.

— Вы меня ослепите этой чертовой штукой, — бросил он, проходя мимо, и она отвела луч в сторону.

— Будьте осторожнее, — посоветовала она, но ответа не получила.

Зажав между пальцами фонарик, Никки обеими руками взяла коробку и двинулась к своему дому; лучик освещал несколько футов перед ней. Оставалось миновать еще два подъезда, когда она услышала за спиной шаги и остановилась. Прислушалась. Прислушалась изо всех сил. Но больше ничего не услышала.

Какой-то идиот на крыше здания на противоположной стороне заорал: «Э-э-эй!» — и швырнул вниз горящую бумагу; бумага описала оранжевую дугу и догорела, не успев достичь тротуара. Это послужило Хит еще одним напоминанием о том, что пора убираться с улицы.

Дойдя до крыльца, Хит снова поставила на землю коробку и наклонилась, чтобы достать ключи. За спиной послышались торопливые шаги, и чья-то рука коснулась ее плеча. Она резко развернулась и нанесла размашистый удар ногой. Рук крикнул «Эй!», но было уже поздно, и ей ничего не оставалось, кроме как опереться о стену и надеяться, что, упав, он не разбил себе голову

— Рук? — окликнула она.

— Я тут.

Никки посветила фонарем в ту сторону, откуда донесся голос; Рук, сидя на кадке с деревом, украшавшей тротуар, прислонился спиной к стволу и держался за челюсть.

Она наклонилась к нему.

— С тобой все в порядке? Какого черта ты здесь делаешь?

— Я тебя не видел, поэтому наткнулся на тебя в темноте.

— Зачем ты шел за мной?

— Просто хотел убедиться в том, что…

— …ты, как обычно, не послушал меня.

— Детектив, вы сообразительны, как всегда. — Он ухватился одной рукой за дерево, второй уперся в тротуар. — Тебе лучше отвернуться. Что-то руки-ноги не работают. Не обращай внимания на мои стоны.

Но Хит не отвернулась, а продела руку ему под локоть, чтобы помочь встать.

— Я тебе ничего не сломала? — спросила она и посветила фонариком Руку в лицо.

Челюсть, по которой пришелся удар, покраснела и распухла. — Сделай вот так. — Никки направила луч на себя и несколько раз открыла и закрыла рот. Затем снова посветила на журналиста, и тот повиновался. — Больно?

— Ты могла бы поступить гуманно и просто пристрелить меня. У тебя пистолет с собой?

— С тобой все в порядке. Тебе повезло — я едва задела твою челюсть.

— Это тебе повезло — когда я пришел в участок, то подписал отказ от судебных исков в случае чего.

Никки улыбнулась, потому что в темноте он не видел ее лица.

— Тогда, думаю, повезло нам обоим.

Видимо, по ее голосу Рук понял, что она улыбается, потому что он придвинулся к ней совсем близко. Они стояли так некоторое время, не прикасаясь друг к другу, но чувствуя близость в темноте жаркой летней ночи. Никки хотела было отстраниться, но затем слегка подалась вперед, и грудь ее коснулась его предплечья. В этот момент на них упал ослепительный луч света.

— Детектив Хит? — послышался голос патрульного полицейского из машины.

Никки шагнула в сторону и прикрыла глаза.

— Я здесь.

— Все в порядке?

— Все нормально. Этот человек… — она посмотрела Рука, который явно был недоволен паузой, возникшей, пока она пыталась подобрать для него определение — со мной.

Никки прекрасно понимала, в чем дело. Луч фонаря переместился, и она представила себе совещание в кабинете капитана Монтроза после ее ухода, представила звонок патрульным.

Конечно, они подтрунивали друг над другом и играли в игру «Слишком крутой, чтобы покоиться», но полицейские в участке были одной семьей, и если тебе угрожали, можно было поставить свой жетон на то, что тебя обязательно поддержат. Этот жест обрадовал бы ее еще сильнее, если бы в момент появления полиции она не стояла в темноте вплотную к Джеймсону Руку.

— Спасибо вам, но вы знаете, это совершенно не обязательно. Правда.

— Никаких проблем, мы будем здесь всю ночь. Хотите, мы проводим вас до квартиры?

— Нет, — ответила Никки чуть более раздраженно, чем ей хотелось. И продолжала уже мягче: -

Спасибо. У меня есть… — Она взглянула на улыбнувшегося Руки и сказала: — Фонарик.

Улыбка погасла. Рук прошептал:

— Отлично. Скажу Джеймсу Тейлору,[78] что я придумал название для его новой песни: «У тебя есть фонарик».

— О, не надо быть таким… а ты что, знаком с Джеймсом Тейлором?

— Хит?

— Что?

— У тебя на кухне нет льда?

Никки подумала несколько мгновений, пока он потирал ушибленную челюсть.

— Давай поднимемся и посмотрим.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Дом Никки отнюдь не походил на «Гилфорд». Он не только был значительно скромнее по размерам, здесь к тому же не было швейцара. Рук взялся за медную ручку и придержал дверь, пока Никки заходила в тесный вестибюль. Ключи ее звякнули о стеклянную внутреннюю дверь; открыв замок, Никки помахала полицейским в патрульной машине, которая все еще стояла напротив крыльцы.