Невольница мира. Сборник стихов - [3]

Читаю всё — там ничего о личном…

Быть может скоро млечная река

Пробьёт протоки в дебрях запредельных,

Как пробивает тьму невзгод строка,

Хотя об этом позже… и отдельно…

Прольётся свет и обозначит даль.

Очистится душа и станет белым

Февральский скит, и вымерзнет печаль,

И отстраненность будет править телом.

Но до поры. Всё ближе синева

Невидимого глазом Рубикона,

За коим сгинет черная молва —

Не долетит ни ропота, ни стона…

И кто-то, раздающий благодать,

Уже не обойдёт своим участьем.

До первых перемен рукой подать!

Не мной монетка брошена на счастье

В попытке уберечься от судьбы.

Уже горит неведомое слово,

Не принимая знаков ворожбы,

Не ожидая случая и зова.

Взойдёт, неотвратимо, как рассвет,

И станет от дождей свежо и ново,

Задышит, задымится первоцвет —

Ещё никем не сказанное слово.

МОРЕ

Ты, море, где-то за налётом речи,

Наплывом снов, покачиваешь свод.

Плывущие определят наречьем

Смыканье берегов твоих и вод.

А мне не плыть, не ощущать прибоя,

Чья ласковая пена солона,

Забыть о том, что я была тобою —

Морская своевольная волна.

Ты всё бунтуешь, извергая смерчи,

Срывая дамбы, руша корабли…

Тебя считают вольной частью речи

На всех несметных языках земли

Что до меня, мой поводок свободы

Так короток. По кругу, по судьбе

Несут, сменяясь, проклятые годы…

Нет, море, я забуду о тебе!

* * *

А. Ширяеву

Пусть вопросы без ответа, —

Эквадором пахнет лето!

Солнца всполох, крики чаек

Не случайны. Не случайно

Стонут сосны в Коктебеле,

И скорбят, не по тебе ли?

Да и русские метели

За тобой не доглядели.

Но холодными крестами

По России бродит память,

И прочерчена неброско

Жизни узкая полоска.

ОБСУЖДЕНИЕ

Всё равно уж голову на плаху!

Ну а там последнюю рубаху

Снимут, обсудив стяжки и швы…

Скажут: «что-то нитки не новы,

Край не ровен, узок поясок,

Пуговки — и те наискосок

И пришиты левою рукой —

Прямо, чистый ребус, а не крой!

Но, смотрите — с вырезом спина —

Там как будто, родинка видна,

Не одна — какой — то странный код…

Стоп! Бросай топор — пускай живёт»!

III. НА ПЛОСКОСТИ КОСМИЧЕСКИХ ВЕСОВ

* * *

Невольница Мира — горошина в ловких в тисках

Бетонных мостов через воды с названием Волга.

Кому до внезапной твоей седины на висках,

Другому, живущему тяжко, сумбурно, недолго?

В нелепом клубке из загадок, запретов, вериг

Легко ли скользить по мерцающей, реющей нити?

И даже простого прозренья единственный миг

Искать и искать… и внезапно найти по наитью.

* * *

Не просто брошена, а брошена вовне

Из чрева той земной и Божьей дщери.

Обречена вслепую биться в двери,

Открытые кому-то, но не мне,

Молитву чтить и в Воскресенье верить.

Не просто брошена — обречена терпеть

Капризы и превратности природы,

Панты морали, униженья годы

И ложь родни, и правосудья плеть.

Свои молитвы отпущу под своды

Небес всевышних на всевышний зов,

За край равнин и мнимость биосферы,

Где в небесах, как белое на белом,

На плоскости космических весов,

Лежит моя бесхитростная вера.

* * *

Отпусти, мегаполис, туда, где роса

Оставляет слезу поутру.

Твоя горькая пыль забивает и гасит глаза…

Даже жалкий Гуру,

Что нарёк себя всуе посланником Божьим,

Оставляет столицу в дыму

И идёт, перепутав пути с бездорожьем,

Мимо гари во тьму.

И мерещится море, и падает в памяти снег

Пеленой оберега.

Оглянись: может время замедлило бег

По ту сторону снега?

* * *

Позабуду о времени. Брошу весло —

По течению легче дорога.

Вот осенняя осыпь ложится светло,

Заметая леса понемногу.

Продолжается день и не кончился путь —

Стылым инеем светятся травы…

Мне бы, Господи, в очи твои заглянуть,

Да не знаю конца переправы.

СНЕГ ПАДАЛ НА БОЛОТНОЙ И ТВЕРСКОЙ

Всё просится на волю, даже снег

Летит к земле не для пустых утех.

Он кружит над Болотной и Тверской,

Среди надежды алчущего люда,

Не для того, чтобы пришла остуда,

А чтобы окунуться в непокой.

И катится тревожная волна

По площади, и скалит сатана

Свои насквозь прокуренные зубы…

Ему отраден непокой, как блуд:

Лишь заволнуются — он тут как тут.

О, как ему любые смуты любы!

И Божий снег становится тревожен —

Он мечется, пречист… Но невозможен

Неясный путь в безвыход, в никуда…

Стихает гул толпы, и навороты

Речевок, надоевших до зевоты,

Уходят в водостоки, как вода.

А мы с тобой уйдём туда, где снова

Прильнут друг к другу музыка и слово,

И вечер нашей встрече будет рад.

И память возродит иные встречи,

Благословит и примет наши речи,

Былых видений открывая ряд.

Ты говори, не ведая печали,

О том, как чайки вольные кричали

И что шептал шиповник у оград,

Как к полночи, в копилеще просторном,

Лежало небо — чёрное на чёрном

Морском лугу, забыв про звездопад.

БЕЛЫЙ ЯГУАР[1]

Отбросишь суету, притянешь даль,

Пригубишь вечности густого хмеля,

Пересчитаешь дни — уже февраль —

Один короткий месяц до апреля…

Теперь совсем забудь календари:

И солнечный и древний ритуальный,

Пока звезда безвестная горит

И будоражит свет её печальный.

А где-то там, под мраком пирамид,

Конца цивилизации олмеков,

Рисунок неразгаданный сокрыт:

Кольцо — коллайдер нынешнего века.

Ищи пути в тоннелях чёрных дыр,

Предчувствуя вселенной вероломство —

Уже светило падает в надир

И Белый ягуар принёс потомство!

ЧИТАЯ КАСТАНЬЕДУ

Загадочный, причудливый дымок —

Туманный джин из трубки Дон Хуана,

Окутай! Русский путник изнемог —

Он шел сквозь ночь. Уже бела поляна,