Невиртуальная реальность - [28]
«Время!»
Макс остановился, подняв саблю. Перевод был лишним, Шарунас насел на клинок и, с криком «Йеех!», перетянул Максима.
Прием, вообще-то детский, но, вроде, сработал. Хотя... сработал ли?
В зале стояла тишина. Все зависело от того, как «прочитает» фразу судья. Была ли разорвана дистанция на момент постановки «прямой руки»?
Кровопусков задумался. Затем, распрямившись, сказал голосом, не терпящим возражения:
– Атака справа на «прямую руку». Туше, туше. Счет три – четыре.
Позади зааплодировали.
Максим нагнулся, упершись ладонями в колени.
«А вот теперь страшно. Теперь есть шанс». Он выпрямился и только теперь услышал рев болельщиков.
– Давай, бульбаш, дави его!! – кто-то из украинцев поддерживал растерявшегося от такой удачи паренька.
«Эх, теперь бы выиграть свой приоритет», – жалобно подумал он.
– Прэ?
– Нет! – Максим снял маску и протер глаза. Все ждали.
«Ну ладно».
– Готов! – крикнул он.
– Алле!
Макс замешкался на старте, и уже Шарунос, завладев инициативой, летел на белоруса. Максим беспорядочно отступал защищаясь, и на его счастье подошва левого тапочка оторвалась, и спортсмен упал на дорожку.
– Альт!
Зал зашумел, но причина падения была очевидна, никто не мог требовать «технического» удара, и вскоре все успокоились. Максим оставил на дорожке маску, перчатку и саблю и, рассыпая полиуретановую крошку из разорванного тапочка, поплелся к скамейке.
– Размер какой? – кричал Ламянцев.
Максим поднял два пальца.
– Сорок второй, – пояснил он.
Ваня и Ламянич покачали головами.
– Юра, снимай, – старший тренер покосился на Конюхова.
Тот с видимой неохотой протянул Максу левый фехтовальный «адидас», предмет зависти всего минского «Динамо».
Перламутрово-красный кроссовок, покрытый с внутренней стороны металлической сеткой, был ослепительно прекрасен и нестерпимо вонял.
– Главное – спокойствие, делай, чему тебя учили, не придумывай, – торопливо говорил Григорий Васильевич, – Приоритет твой, четкие, уверенные финты. Но быстрые! После удара не отходи, попал в железо – защищайся. Ну – давай! Победишь – в морду поцелую, – неожиданно добавил он. Максим ухмыльнулся, напряжение внезапно исчезло.
«Здорово, – подумал он. – Вовремя пошутить – большая мудрость».
Вспомнилась Оксана, но тут же исчезла. Максим хлебнул из красивой финской бутылки, где уже много раз менялась обычная советская водопроводная, но зато настоящая, а не эфемерная вода.
– Счет три – четыре, приоритет слева, – напомнил судья.
– Прэ? Алле!
Скачок, скачок, Шарунос отступал, подняв шпагу. Макс атаковал, сосредоточенно финтя. Литовец замедлил.
«Сейчас контратакует или попытается достать прямой рукой, – понял Максим. – Нельзя упускать инициативу».
Он рванулся, сокращая дистанцию и, махнув сверху вниз, сбил «прямую руку», путь свободен! Он сильно ударил противника в левый бок.
Кисть ощутила твердость, затем послышался лязг. Шестым чувством он понял, куда придется рипост и вовремя прикрыл голову. Ответить не успел, литовец ушел за границу дорожки.
Переждав аплодисменты, Кровопусков забубнил:
– Парад, парад, парад, парад. Два метра.
– Прэ? Алле!
Никто потом не мог понять, зачем литовец это сделал, на что он рассчитывал, но он просто ринулся в атаку. Максим сделал выпад, сильные удары слились.
– Обоюдные атаки, приоритет слева, удар направо, четыре – четыре.
Фехтовальщики разошлись.
Тишина.
«Ой, что сейчас будет!» – весело подумал Яцкевич, подтягивая гетр.
– Прэ? Алле!
– Я-я-я-я-ях! – кричал Шарунос на бегу, широко размахиваясь.
Своего крика Максим не слышал, он бежал не фехтовать, он бежал зарубить.
Свист ветра в клинках, двойной удар, стук столкнувшихся тел и вопли боли. Затем все потонуло в общем крике.
– Тренера, подойдите ко мне! – голос Кровопускова заглушил общий крик.
Григорий Васильевич и литовский тренер подошли к столу.
– Ну-с, что будем делать? – спросил судья. – Бой продолжать невозможно, поубивают друг друга. Закончить вничью тоже нельзя. Предложения?
– Закончить бой по техническим причинам, – Гриша был спокоен.
– А третье место?
– Третье место разделить. Яцкевич заслужил. За волю к победе.
– Нет, не согласен! – горячился литовец. – Леонавичус лучше. Предлагаю засчитать обоим по штрафному удару. Разыграть приоритет. Один удар, обоюдные не возможны. Не убьют. Но ведь это спорт!
– Что вы скажете? – судья посмотрел на белоруса.
– Звучит логично. – Лапотнев пожал плечами. – Хорошо.
– Хорошо, – Кровопусков принял решение. – Кидаем один приоритет. Даю вам минуту поговорить со спортсменами. Успокойте их.
Он подошел к секретариату и быстро говорил. Гриша подошел к Максиму, растиравшему плечо.
– Ну, как ты, Макс?
– Бывает и хуже... но редко, – Максим попытался улыбнуться.
– Попытайся расслабиться, подумай о чем-то хорошем. Ситуация такая: разыгрывается один приоритет, что делать – я тебе не говорю, ты и так сделал больше, чем кто-нибудь ожидал. Теперь главное – будь спокоен. А если он потеряет голову... Кто знает, что... Удачи, Максимка, и... в любом случае – не убивай его. Если закончишь достойно – через две недели возьму тебя в Казань на ЦС запасным (ЦС – Центральный совет Динамо. Всесоюзные соревнования, рангом немногим ниже чемпионата СССР).
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.