Невинный обман - [90]

Спустя некоторое время появились кузен вместе с Оливией. Китти удивило, насколько чужда была эта пара атмосфере маскарада. Праздник их явно не радовал. Там, где кончалась полумаска, лицо девушки казалось мертвенно бледным. Губы шевалье кривились в неестественной улыбке. Оливия села в кресло в глубине ложи, сославшись на жару и усталость. Немного помедлив, шевалье д’Эвроне пригласил Китти на вальс.

Когда же они покинули ложу, выражение веселья окончательно сползло с его лица, поэтому Китти, набравшись решимости, спросила:

– Вы не возражаете, Камилл, если вместо танцев мы просто погуляем по коридору? Я весь вечер искала возможности побеседовать с вами. Оливия совершенно права. Здесь нестерпимо жарко.

– A volonté[55], – бесцветным голосом произнес шевалье и вывел девушку из шумного, заполненного людьми зала в сравнительно прохладный коридор.

Здесь они нашли два свободных стула, поставленных вдоль стены, и уселись на них.

– Скажите, пожалуйста, что случилось, Камилл, – приступила Китти к расспросу. – Что вас столь сильно опечалило?

Обхватив голову руками, молодой человек промолвил, словно каждое слово давалось ему с величайшим трудом:

– Я повел себя как безумец, когда согласился приехать сюда! Мне нельзя поддаваться искушению, но я не смог устоять… Я à corps perde…[56] Какой же я безумец! C’en est fait de moi…[57]

Испугавшись, Китти воскликнула:

– Боже правый! Что случилось?

Шевалье сорвал с себя маску и провел рукой по лбу, сдерживая нервный, непрошеный смешок.

– Сдается мне, – сказал он, – вы, моя дорогая кузина, уже и так догадываетесь. Впрочем, довольно недомолвок! Я не могу, не имею права добиваться руки этого ангела. Я бесчестный человек. Мне не следовало позволять, чтобы наши отношения заходили столь далеко. Adieu espoir…

– Камилл! Я, конечно, наполовину француженка, но язык знаю не в должной мере, – сказала Китти. – Объясните мне все по порядку, прошу вас.

– Прощай, надежда, – пояснил шевалье д’Эвроне.

Китти эта фраза показалась до боли похожей на те, что обычно говорила при ней мисс Фишгард в наиболее сентиментальные минуты, поэтому девушка с трудом подавила предательский смешок. Поборов в себе это желание, она спросила:

– В чем дело?

Кузен, махнув рукой, ответил:

– Мне дали право увидеть рай, но он для меня недоступен.

– Камилл, бога ради, выражайтесь более приземленно, – уже начиная сердиться, попросила мисс Чаринг. – Если вы считаете Оливию раем, но думаете, что она не для вас, объясните, почему вы так полагаете. Вы что, поссорились?

– Тысячу раз «нет»! – рьяно заверил кузину шевалье д’Эвроне. – Я не посмел бы ссориться с ангелом, спустившимся с небес. Одна только мысль об этом подобна богохульству.

– Может, и так, но Оливия – отнюдь не ангел, спустившийся с небес, – возразила Китти. – Вас беспокоит то, что она бесприданница? Или вы боитесь, что Оливию не примет ваша семья? Я согласна, миссис Броти – ужасная женщина, однако…

– Скорее уж меня не примет миссис Броти, – перебил девушку шевалье.

Китти заподозрила, что кузен выпил лишнего. Она с подозрением окинула взглядом молодого человека и заявила:

– Кузен, вы говорите совершеннейший вздор! Возможно, вы не столь богаты, как этот мерзкий Генри Госфорд, но со слов Оливии я знаю, что миссис Броти относится к вам весьма благосклонно.

Шевалье, рассмеявшись, ответил:

– Ничуть не сомневаюсь. C’est hors de propos, ma chère cousine[58]. Вот только благоволит она к шевалье, а вы-то должны уже были понять, что никакого шевалье и в помине нет.

Окончательно удостоверившись, что кузен пьян, Китти с видимым беспокойством произнесла:

– Камилл! Вы хоть понимаете, что говорите? Если нет шевалье, то кого же зовут шевалье д’Эвроне?

Взглянув на девушку, кузен еще раз с безнадежным видом махнул рукой.

– Сейчас я в ваших руках, – ответил он, – но вы, как бы там ни было, моя кузина. Мне казалось маловероятным, что вы не знаете правды. Я был весьма вам признателен за ваше молчание. Когда мистер Веструтер сказал, что вы желаете со мной встретиться, я, признаться, испугался, ведь не только по роду деятельности, но и по натуре я игрок. Поэтому решил блефовать. Я пошел в дом мадам баронессы, вознамерившись все поставить на кон, – жалкое подобие улыбки скользнуло по его губам, хотя голос шевалье оставался все таким же печальным. – Буду с вами откровенен, моя дорогая кузина. Я поверил в mes agréments[59]. Вы смолчали, и я вновь подумал, что выиграл и на этот раз. Какой же я фат! Вы просто не знали всей правды!

– Опекун никогда не говорил со мной о моей французской родне, – не очень уверенным тоном молвила девушка. – Когда мистер Веструтер привел вас на Беркли-сквер и представил как шевалье д’Эвроне, у меня не возникло никаких подозрений.

– Верительные грамоты я вам не представлял, но это и не важно. Разве вы не знали, что наша семья никакого касательства к благородному сословию не имеет? Может, вы просто не хотели меня выдавать?

– Не хотела, однако и не знала! – пылко воскликнула Китти. – Откуда мне обо всем знать? Но, Камилл, я все же никак не могу вас понять. У Джека… мистера Веструтера тоже нет никакого титула, однако он вхож в самые лучшие дома столицы.