Невинные дела. Роман - [46]

Из зала понеслись крики: «Измена! Предательство! Долой тридцать процентов! Голосовать!»

За тридцать процентов проголосовало около пятисот человек, за пятьдесят - около шести тысяч. От имени директора Тинтерл заявил, что администрация отвергает требование пятидесяти процентов. Забастовка была объявлена.

8. Страшное слово

Я должен жить так, чтобы не стыдиться самого себя… А вы желаете, чтоб я растоптал это, чтоб я стал подлецом, на которого даже плюнуть никто не захочет, подлецом из подлецов! Нет, я не согласен!

А.Мальц. «Глубинный источник»

На следующее утро Джерард был вызван Фрейлингтоном. Председатель молча протянул ему бумажку. Это была телеграмма за подписью Пумферца. Глава Федерации Труда объявлял забастовку медианских рабочих незаконной.

- Конечно, незаконна, - подтвердил Фрейлингтон. - В конце концов, Прукстер принял наши требования, чего же еще?

Джерард промолчал.

- И потом ясно: забастовка получила политическую окраску. Вчерашние речи…

Джерард все молчал. Фрейлингтон уныло на него посмотрел.

- Надо выходить из положения… - сказал он.

- А что ж теперь делать? - нарушил наконец свое молчание Джерард.

- Как что? - удивился председатель. - Раз забастовка незаконна, значит, надо начать работу по переоборудованию завода. Уже поступают новые станки… Чего тянуть?

- Да кто ж пойдет работать?

- Вот об этом я и хотел поговорить с вами, Джерард. Курите! - Фрейлингтон раскрыл портсигар и протянул Джерарду. Тот взял сигарету. - Поначалу положение кажется действительно щекотливым. Ну, а если разобраться? Ведь пятьсот человек против забастовки голосовали, так? Значит, готовы работать, так? А теперь, раз забастовка незаконная, выходит, они правы - что же им теперь может помешать начать работу?

- Как, против решения большинства? - изумленно спросил Джерард.

- Да, раз оно незаконно! - недовольно сказал Фрейлингтон.

- Но ведь это же штрейкбрехерство… - не удержался Джерард.

- Э, Джерард! Нельзя так бросаться словами - вы не коммунист. Надо разобраться в обстановке. Я говорил с Прукстером. Он обижен решением общего собрания, а все-таки обещал тем, кто начнет работу по переоборудованию, платить полностью, а остальным - тридцать процентов. Неужели для них лучше ничего не получать? Выходит, это в их же интересах… Поломаются, поломаются - и, не беспокойтесь, сами поймут, что лучше. Кто же станет отказываться от платы?

- А все-таки…

- Ничего не все-таки, Джерард! Будьте мужчиной! Конечно, тому, кто начнет первым, нужно известное мужество. Но не беспокойтесь, уверен, скоро все будут благодарить… Да, да, Джерард, вы заслужите общую благодарность…

- Я?

- Да, вы, Джерард. Я считаю, вы самый подходящий человек. Вас рабочие уважают. К вам прислушиваются… Пусть вы остались в меньшинстве, завтра оно станет большинством. Ну, а уж это меньшинство во всяком случае за вами пойдет…

- Нет, не пойдет… Я сам не пойду… - глухо сказал Джерард.

- Подождите, Джерард, к чему торопиться? Обдумайте!

- Я не пойду, - так же глухо повторил Джерард.

- Это почему же?

- Не хочу быть штрейкбрехером…

- Да я ж вам объяснил… Не запугивайте себя страшным словом.

- Да, страшное слово… - Джерард в волнении поднялся с места. - Страшное для рабочего… Позорное… Потерять совесть… Предать товарищей… Господин Фрейлингтон, приходилось и мне, еще в молодости, в забастовках участвовать, но штрейкбрехером - нет, не был, никогда, слышите, никогда… И мой отец, и мой дед… Мальчонкой был, запомнил на всю жизнь, как дед подвел меня к окну и сказал: «Смотри, Джон, смотри хорошенько». А на улице шли люди, глядели исподлобья, сбоку шагали полицейские, а мужчины показывали кулаки, женщины кричали вслед ругательства. «Кто эти люди?» - спросил я деда. «Это не люди, это штрейкбрехеры», - сказал он.

- Вы совсем напрасно, Джерард, углубились в детские воспоминания, - оскорбленно сказал Фрейлингтон. Углы губ его унылого лица опустились. - Вы путаете разные вещи… Глупо говорить о штрейкбрехерстве, когда федерация признала объявление забастовки незаконным. Вы читали телеграмму Пумферца…

- Я и по приказу самого Пумферца штрейкбрехером не стану! - гневно крикнул Джерард и вдруг, неожиданно для самого себя, ударил кулаком по столу. Стаканчик с карандашами упал, и они рассыпались по столу. Крышка чернильницы, подскочив и точно испугавшись, спрыгнула на пол и торопливо покатилась в сторону. Фрейлингтон, бледнея, поднялся из кресла. Лицо его вытянулось почти сверхъестественно.

- Ну, ну, потише, Джерард! Вы и рассуждаете и ведете себя, как коммунист!

- Я - коммунист? - От изумления Джерард задохнулся. Впервые в жизни его назвали коммунистом! - Я коммунист? - повторил он изумленно. - Ну нет, господин председатель! Но я - рабочий, слышите вы, рабочий! Может, вы тут, у себя в кабинете, забыли, что такое рабочий? А штрейкбрехеров поищите в другом месте!

Джерард резко повернулся и, хлопнув дверью, вышел из кабинета.

- Черт возьми, кто бы мог подумать, что и этот - коммунист? - растерянно пробормотал Фрейлингтон и принялся наводить на столе порядок, так грубо нарушенный кулаком Джерарда.

9. Кузнец своего счастья

Его очень уважали за преданность разумной свободе. Чтобы с большим успехом ее проповедовать, он всегда носил в кармане семиствольный револьвер.