— Знаю. Я тоже пройдусь, — тихо сказал он.
Она вгляделась в его зеленые глаза, и у нее запрыгало сердце.
— Хорошо, — произнесла она настолько естественно, насколько позволяло пересохшее горло.
А вдруг, подумала она, им удастся найти решение, не вызывающее конфликтов?
Когда они покончили с делами, Лоркан припарковался на обочине Голодной дороги. Кетлин думала, а помнит ли он, что они уже гуляли здесь, когда он вернулся из университета. Это было давно, незадолго до того, как он разбил ей сердце.
Они пошли прогуляться. Горные потоки спускались по крутым склонам серебристыми каскадами, аромат диких трав, доносившийся с легким ветерком, кружил голову. Плещущаяся вода бухты Доо создавала один из самых мирных пейзажей на всей земле. Здесь-то и произошла некогда трагедия.
Лоркан помнил каждое мгновение их последней прогулки по Голодной дороге. Его трогало живое сочувствие Кетлин к людям, которых она никогда не знала. Даже теперь ее мысли отражались на лице, и ему хотелось обнять ее рукой и шептать ласковые слова. Но он вспомнил Деклана, и в нем снова вспыхнула злоба.
Дорога длиной в одиннадцать миль вела от Луисбурга к большому, черному, как торф, озеру, у которого стоял пансионат «Дельфы», бывший приют для обездоленных. Во время голода в середине девятнадцатого века жители Луисбурга устремились к этому месту. Мужчины, женщины, дети прошли пешком одиннадцать миль сквозь буран, чтобы получить от отдыхавших здесь в охотничьем доме официальных лиц разрешение на поселение.
Но официальные лица были слишком заняты поглощением ужина и велели людям подать прошение утром. К утру мало кто из четырехсот путников остался в живых: большинство, обессилев от отчаяния, голода и суровой ночи, замерзли.
Лоркан знал, что Кетлин старалась всякий раз, если представлялась возможность, пройтись по этой дороге и помянуть несчастные души погибших. Он набрался терпения, когда она остановилась у озера и, склонив голову, стала молиться.
Но и его не оставила безучастным мысль о голодной смерти тех людей.
Лоркан вообще бурно реагировал на несправедливость, особенно когда она лишала людей пропитания и крова. Это место всегда трогало и его сердце. И чувство, которое оно возбуждало в нем, смягчало его намерение поскорее отделаться от Кетлин.
В этот день она казалась особенно печальной. Она стояла молча, не шелохнувшись, в нескольких футах от него, и утирала слезы. Может, она вспоминает о собственной беде, когда ее с матерью выставили за порог?
— Какая ужасная судьба, — всхлипнув, сказала она.
— Ужасно. — У него запершило в горле. Он размяк. — Не надо расстраиваться.
Она улыбнулась сквозь слезы.
— Знаю, я чересчур чувствительная. Мать всегда возмущали, как она выражалась, эти мои водопады.
Ему каким-то образом удалось удержаться и не схватить ее в объятия, несмотря на то что выглядела она красивее и печальней, чем когда-либо. Пара слезинок докатилась до ямки над губой, и ему до боли захотелось подобрать их языком…
Он понял, что она ждет ответа, и сглотнул.
— Сочувствовать людям — значит проявлять великодушие, — буркнул он.
Если б только он обнял ее, с грустью подумала Кетлин. Ей было очень одиноко. Но он твердо держал дистанцию.
— Пойдем обратно, — совсем расстроившись, предложила она.
Лоркан не знал, радоваться или печалиться оттого, что во время прогулки ничего не случилось. Сев в машину, он впал в молчание. Впервые он увидел свое будущее во всей его скучной предсказуемости: Балликистин, визиты к матери, работа.
Он завидовал свободе, с которой Кетлин выражала чувства. Но она слишком щедро раздавала свою любовь.
Лоркан вздохнул. Кетлин, какой бы ни была опасной, стала ему необходима. Она заполняла все его мысли, а когда оказывалась рядом, только полная мобилизация воли удерживала его от того, чтоб не наброситься на нее словно подросток. Непостижимо.
Лоркан сердито уставился на лежавшую перед ним дорогу и невзначай обратил внимание на стаю хохлатых воронов, круживших в небе. Вдруг они камнем упали на что-то, лежавшее на асфальте. Подъехав к тому месту, он резко затормозил.
— Извини! Погоди минутку! — бросил он, на ходу выскакивая из машины.
Воронье взлетело, резко хлопая крыльями, а он подошел и нагнулся над бесформенным комочком. Оказалось, что это потрепанная сорока. Лоркан бережно поднял ее и понес к машине в сложенных ладонях.
— Что там? — с любопытством спросила Кетлин, когда он снова уселся рядом с ней.
Он показал ей сороку и бережно переложил ей на колени. Они вместе осмотрели истерзанную птицу.
— Кажется, у нее сломано крыло. Бедняжка.
— Я ее вылечу. — Кетлин с восхищением подняла на него глаза. — Большинство мужчин проехали бы мимо.
Это было глупо, но он почувствовал себя так, будто выиграл желанный приз.
— Я не смог, — пробормотал он.
Их взгляды встретились.
— Ты добрый, — тихо произнесла она. — У тебя есть сердце. Почему ты так стараешься скрыть его?
Неожиданно она протянула к нему руки и прижала к себе его голову так, что ее мягкие губы встретились с его губами.
— Пристроим дома эту птичку в теплое место, — дрожащим голосом прошептала она, не отрываясь от его рта. — А потом поговорим.
