Невидимый - [64]

— Да, на втором этаже.

— Можно взглянуть?

— Пожалуйста. Полиция уже там все обыскала, но вы можете пойти и посмотреть, если хотите.

Ханс Хиллерстрём проводил их вверх по роскошной лестнице. На втором этаже потолки оказались такие же высокие, как и на первом. Они попали в большой светлый холл, затем в проходную комнату с балконом и видом на озеро. Во всех помещениях были облицованные кафелем камины.

Комната Хелены также поражала размерами. Было очевидно, что здесь давно не жили. В одном углу стояла старинная деревянная кровать с высоким изголовьем. Рядом — белый прикроватный столик. Возле окна находился письменный стол с откидной крышкой, старое вращающееся кресло и несколько полок с книгами.

Ханс Хиллерстрём оставил их и прикрыл за собой дверь. Они обыскали ящики, полки, встроенные шкафы, не найдя ничего интересного. Внезапно Карин присвистнула. Позади картины, изображающей дом на Готланде, обои оказались надорваны. В щель была вставлена фотография.

— Взгляни-ка! — воскликнула она.

На фотографии был изображен мужчина на борту большого корабля, по-видимому парома, соединяющего Готланд с материком. Улыбаясь в объектив счастливой улыбкой, он стоял на открытой палубе, на фоне голубого неба, волосы развевались на ветру. Вне всяких сомнений, это был Ян Хагман. На двадцать лет моложе и на двадцать килограммов стройнее, чем когда они видели его в последний раз.

— Смотри. У него такая по-идиотски счастливая улыбка, какая бывает только у влюбленных. Снимала наверняка Хелена.

— Это мы оставим себе, — сказал Кнутас. — Пошли.

Какое облегчение покинуть этот скорбный дом и окунуться в буйство цветущего лета! На клумбах пестрели цветы, перед домом на улице играли дети, а за забором, чуть в стороне, жарили мясо на решетке.

— Мы должны разобраться в этой истории с Хагманом, — проговорил Кнутас. — Нужно еще раз проверить его алиби. Сам он ни словом не обмолвился об аборте. Почему он это скрыл? Но зачем ему убивать Хелену? Насколько я понимаю, он ее любил. Да и столько лет прошло. Может, приступ ревности? Увидел ее с новым парнем и обезумел?

— Да, что-то не вяжется, — согласилась Карин. — И потом, с тех пор как у них был роман, прошло почти двадцать лет. Зачем ему убивать свою жену сейчас? Почему он, по крайней мере, не сделал этого тогда?

— Да, это загадка. И как все это связано с убийством Фриды Линд? И Гуниллы Ульсон?

— Возможно, дело совсем не в Хагмане, — заметила Карин. — Вполне вероятно, что мы идем по ложному следу. Все жертвы так или иначе связаны со Стокгольмом. Убийца с таким же успехом может бродить где-то здесь.

— Может быть, ты и права, — сказал Кнутас. — Но сейчас уже восьмой час, и у меня в животе бунт. С родителями Фриды Линд поговорим завтра, и еще нам предстоит посетить магазин в Старом городе, торговавший керамикой Гуниллы Ульсон. А сейчас я хотел бы выпить и как следует поужинать. Что скажешь?

— Прекрасная идея, — улыбнулась Карин Якобсон и похлопала его по плечу.

Постучав в дверь кабинета Кильгорда, Витберг ввалился к нему, запыхавшись, размахивая листом бумаги.

— Мы сопоставили данные о том, кто из окружения жертв страдал астмой. Взгляни, — сказал он и положил бумагу на стол Кильгорда. — Это имена тех, у кого астма или другие аллергические проблемы.

Кильгорд просмотрел список, состоявший из двадцати с лишним фамилий. В списке значились и Кристиан Нурдстрём, и Ян Хагман.

— Угу, — пробормотал он и посмотрел на Витберга. — Так-так, Нурдстрём у нас астматик. От Кнутаса я только что узнал, что у этого парня все же были сексуальные отношения с Хеленой Хиллерстрём.

— Ух ты черт! Давно?

— Нет, несколько лет назад. Я хочу, чтобы два человека выехали к Хагману и двое к Нурдстрёму. Не звоните заранее. Нужно использовать фактор неожиданности. Обоих привезти сюда на допрос. И обязательно прихватите с собой ингаляторы. От обоих!

Они сидели друг напротив друга за кухонным столом. На столе стояли чашки с кофе. Дети остались в деревне в гостях у двоюродных братьев и сестер. Улле приехал домой в Рому, чтобы поговорить с Эммой. Он с тревогой поглядывал на жену, сидевшую напротив, однако не мог скрыть раздражения.

— Что с тобой? — спросил он.

— Не знаю.

Он чуть повысил голос:

— Уже несколько недель ты ведешь себя как чужая. С тех пор, как погибла Хелена. Что происходит?

— Не знаю, — повторила она без всякого выражения.

— Но ты же не можешь без конца повторять, что ты не знаешь! — взвился он. — Ты не хочешь быть со мной, тебе неприятно, когда я тебя обнимаю, мы не занимались любовью бог знает сколько времени! Я пытаюсь помочь тебе, поговорить о Хелене, но ты и этого не хочешь. Тебе наплевать на меня, на детей, ты то и дело оставляешь их с моей мамой и уезжаешь в город. Что все это значит? Ты встречаешься с другим?

— Нет, — ответила она поспешно и закрыла лицо руками.

— А что я должен подумать? — крикнул он. — Ты, между прочим, не одна на свете. Я ведь тоже близко знал Хелену. Для меня все это тоже ужасное потрясение. Но ты думаешь только о себе.

Внезапно она взорвалась.

— Ну и прекрасно! — крикнула она. — Тогда давай пошлем все к черту и разведемся! У нас все равно нет ничего общего!