Невидимая Россия - [23]

Хозяин делался серьезным и понимающе кивал головой. Трудно было подсчитать и учесть организацию, созданную Борисом. Собственно, весь район знал, любил и слушался его. Среди его сторонников были и комсомольцы, и милиционеры, и непутевые пьяницы, и крепкие хозяева. Только незначительное меньшинство явно стояло на стороне власти.

* * *

Кузьмич слез с дачного поезда и направился в сторону поселка. Была уже глубокая осень. С тех пор, как Федька-большой установил первую связь с семьей, Кузьмич несколько раз встречался с женой.

Марья Ильинишна была самой обыкновенной русской крестьянкой. Выйдя замуж накануне германской войны, она фактически не видела мужа в течение четырех лет. В гражданской войне Кузьмич не участвовал, хотя и состоял членом подпольной Савинковской организации. При приближении Деникина к Москве должно было начаться антибольшевистское крестьянское восстание… В организации активно участвовало несколько сот человек. Собрания происходили ночью, в лесу и оврагах. После провала центра организации, находившегося в Москве, Кузьмич распустил свою группу и все участники так и не были выявлены агентурой ЧК. Годы НЭП-а Кузьмич прожил спокойно. Появились дети — двое мальчиков. Теперь одному было 10, другому 8 лет.

Марья Ильинишна, когда-то красивая женщина с правильным, продолговатым лицом и большими карими глазами, теперь заплаканная и потухшая, очень боялась за мужа и страдала за детей. Хозяйство пришло в упадок, соседи сторонились, хотя внутренне и сочувствовали Марье Ильинишне. Каждый боялся за себя и поэтому Марья Ильинишна была очень одинокой. Рабочего пришлось рассчитать. Надо было на что-то решиться, но найти выход из создавшегося положения оказалось не так-то легко. Особенно она боялась свиданий. Каждый раз приходилось украдкой уходить из дома, идти по много верст целиной, лесом, делая вид, что отправилась за грибами или хворостом и потом, при непродолжительных встречах, каждое мгновенье бояться внезапного ареста.

При свиданиях Мария Ильинишна говорила мало — душили слезы, терялись слова. Она поспешно передавала узелок с выстиранным бельем и гостинцами, а затем молча слушала деловитые, сухие распоряжения мужа, нервно вздрагивая и смотря на него скорбными, жалкими глазами.

* * *

Пройдя поселок, Кузьмич направился к лесу. Там, на отшибе, стоял домик лесника, приятеля Кузьмича — там он должен был встретить жену.

Вечерело. В низинах поднимался белесый туман. Кузьмич нащупал в кармане старый, поржавленный от лежания в земле наган: надо было всегда быть наготове. Когда он почти уже достиг опушки, из кустов появились три мужских фигуры в черных осенних пальто с широкими плечами, в военных сапогах, выглядывавших из-под пальто.

— Разрешите, товарищ, прикурить, — сказал один из неизвестных, приближаясь к Кузьмичу. На мгновенье из-под поднятого воротника пальто показался ворот военной рубахи с красными петлицами. Кузьмич выстрелил почти в упор и рванулся к лесу. Двое других отпрянули от неожиданности, а когда Кузьмич их миновал, вслед ему защелкали револьверные выстрелы. Пуля пробила ворот теплой куртки. Добежав до опушки, Кузьмич обернулся и спрятался за первое попавшееся дерево. Две фигуры остановились в нерешительности. Кузьмич прицелился и спустил курок. Одна из фигур взмахнула руками и упала. Кузьмич, всё еще держа револьвер в руке, пошел вглубь леса, стараясь избежать дорог. Никто его не преследовал…

Глава двенадцатая РАЗВЯЗКА

— Особенно нас интересуют командиры красной армии, хотя бы и резервисты: в случае общего крестьянского восстания понадобятся военные специалисты.

— У меня есть человек шесть подходящих ребят. Их недавно вернули из дальневосточной армии.

— Почему вернули? — насторожился Павел.

— Без объяснения причин — очевидно, за неблагонадежностью.

— Какие у них чины?

— 4 комвзвода и 2 младших командира.

— Надежные?

— О советской власти иначе, как матерно, не выражаются.

— А что они сейчас делают?

— Командировочные пропивают.

Павел поморщился.

— И ты с ними?

— И я с ними. А ты думаешь, с таким народом можно говорить о высокой морали и философии?

Саша Чупров расценивался в организации не слишком высоко: он был не дурак выпить, любил крепкие выражения, не отличался особенно стойким характером, но, происходя из интеллигентной военной семьи, получил контрреволюционные идеи, так сказать, по наследству. Числился он в одной из захудалых групп. Теперь оказалось, что именно у него есть связь с красными командирами.

— Вот что, — сказал Павел, — я тебя познакомлю с одним человеком. Верить ему можешь как мне. С ним будешь держать непосредственную связь, он очень заинтересован в твоих командирах.

Павел встал. Саша тоже поднялся. Павел еще раз с сомнением взглянул на высокую широкоплечую, чуть сутулую фигуру Саши и на бледное большое лицо с припухшими глазами: не Бог весть какой подпольщик, но ничего не поделаешь…

— Ты сиди, — сказал он, — я сейчас приведу его, он здесь же в квартире.

Разговор происходил в комнате Алеши Желтухина. Борис Петров дожидался у Натальи Михайловны. В коридоре Павел встретил Алешу.

— Ну, как? — спросил Алеша..

— Надо знакомить — у него есть шесть командиров, только публика, повидимому, аховая, как бы не провалили…