Невеста сумасшедшего графа - [9]

Дориан приказал себе не обращать внимания на боль.

– Никаких бесед тет-а-тет! – Он схватил Гвендолин за руку и поволок за собой к тропе. – Нам нечего сказать друг другу. Я провожу тебя к дому, а потом ты вернешься туда, откуда приехала.

– Вряд ли это хорошая мысль. – Голос девушки оставался спокойным, и она не сделала ни малейшей попытки высвободиться.

Дориан вдруг отпустил ее, сожалея, что с такой силой вцепился в худенькую руку. Она и без того пойдет за ним, если не хочет навсегда остаться в болоте.

– Почему вы сбежали? – спросила Гвендолин, догоняя его.

– У меня был приступ безумия, – заявил он, еле переставляя ноги.

– Это часто случается с теми, кто долго общается с Берти. Иногда мне хочется встряхнуть его, иначе он будет говорить и говорить, совершенно утеряет нить разговора, а собеседник может лишиться рассудка, пытаясь уразуметь сказанное.

– Я люблю Берти, – холодно ответил Дориан.

– И я тоже. Но он на редкость глуп. Кузина Джессика уверяет, что он родился с ногой во рту и с тех пор не может вытащить ее оттуда. Наверное, Берти дал вам клятву вечной преданности. Он буквально рыдал, сообщая о вашем бегстве, поэтому мне не удалось получить от него разумное объяснение случившемуся. Абонвиль сказал только, что допустил ужасную ошибку и Женевьева отвезет меня в гостиницу.

– Очевидно, ты поняла его не лучше, чем меня, – раздраженно заметил Дориан. – Слова «уходи прочь», кажется, выше твоего понимания.

– Если бы я всегда выполняла приказания, то никогда бы ничего не добилась, – возразила Гвендолин. – К счастью, Абонвиль знает, что у меня нет привычки слепо повиноваться чужим приказам. Когда я решила ехать за вами, а моя бабушка с этим согласилась, герцог отвел Берти в библиотеку, и оба занялись бренди.

Тем временем они вернулись на тропинку. Дориан мечтал вскочить на Айзис и ускакать как можно дальше, лишь бы избавиться от этой девушки, но у него подкашивались ноги.

Его волосы покрывала корка грязи, за ворот капала холодная вонючая жижа, однако он слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Покачнувшись, Дориан быстро сел на землю и ждал, пока успокоится сердцебиение.

– Мне кажется, произошло недоразумение, – сказала Гвендолин.

Ну почему она стоит рядом, зная, что он ненормальный? У него самого на этот счет не было ни малейших сомнений. Откинув со лба волосы, Дориан посмотрел на девушку. Сейчас она уже не казалась ему порождением дьявола, хотя чем-то действительно походила на ведьму – молоденькую ведьмочку с остреньким носиком, слегка раскосыми зелеными глазами и массой рыжих волос. Это была не просто рыжина, а какой-то странный темно-бордовый цвет, горевший огнем даже во мраке приближающейся бури.

Пусть она кажется необычной, но Дориан все равно не может считать юную англичанку подручной Сатаны.

Ему не стоило вести себя так импульсивно. Если бы он остался с мужчинами, поговорил бы с ними разумно…

Вместо этого он сбежал… от искушения. А они подумают, что от девушки: значит, он настоящий сумасшедший. Абонвиль, возможно, заставит его показаться врачам и объявит умственно неполноценным.

– Черт возьми, – пробормотал он.

– Не хочу выглядеть навязчивой, – заметила Гвендолин, – и все-таки я ничего не понимаю. Что такого они могли сказать обо мне, если вы предпочли сбежать?

Я долго ломала голову, но кроме Берти…

– Не знаю, что с ним делать! – взорвался Дориан. – Проклятый идиот решил остаться со мной… до трагического конца… и я могу избавиться от него только силой.

«Тогда они обязательно посадят меня под замок», – закончил он про себя.

– Я заставлю его уехать, – пообещала Гвендолин. – Я одна из немногих, кто может общаться с Берти. Это все?

– Все? – эхом отозвался Дориан. – Нет, не все!

Я хочу, чтобы вы тоже уехали. Мне не нужен Берти, который заливается слезами всякий раз, когда слышит намек на мою болезнь. Мне не нужен Абонвиль, который говорит мне, что я обязан делать. Я вдоволь наслушался подобных советов от деда. И тем более мне не нужна жена, черт побери этого герцога!

Внутренний голос кричал Дориану, что именно жена нужна ему больше всего на свете, и он с трудом прогнал эротические образы.

Гвендолин нахмурилась:

– Странно. Никогда бы не подумала, что Абонвиль может чего-то не понять. Его английский безупречен. Или вы передумали жениться? Мне бы хотелось услышать ваши объяснения, милорд. Трудно о чем-то судить, если блуждаешь в потемках.

– Я не передумал, – сказал Дориан, борясь с абсурдным желанием разгладить морщинки у нее на лбу. – Смутно припоминаю визит Абонвиля и вашей бабушки… и его объяснения, что мы с ним кузены, хотя очень дальние. Больше ничего не помню. Удивительно, что я понял хоть это, ведь перед самым его приездом я выпил галлон лауданума.

– О, теперь понимаю. – Лицо Гвендолин прояснилось. – Некоторые люди под действием опиума становятся очень послушными. Должно быть, вы соглашались с ними, не понимая, о чем они толкуют.

Вдалеке прогремел гром. В небе висели тяжелые свинцовые облака, но девушка, казалось, их не замечала. Она внимательно смотрела на него, и ее зеленые глаза будили опасное томление в груди Дориана.

– Я попытался объяснить ему, но он не захотел слушать.