Невеста скрипача - [20]

Сейчас он, изобразив на лице суровое безразличие и скуку, читал развешанные по стенам плакаты. Он-то знал, что никаких писем ему нет и не должно быть. Неделю назад Агния выдала ему письмо от матери, а других он не ждал — не от кого.

Одни плакаты были приколоты кнопками, другие — гвоздиками, и под каждым имелась подкладка — сложенный в тугой квадратик лист бумаги. «Кнопок не хватило», — хмыкнул Венька и покосился на женщину, которая заинтересованно вертела в руках письмо, сложенное треугольником. И такой от этого треугольника веяло стариной.

— Ой, да что же это я? — вдруг расхохоталась женщина и сунула треугольное письмо под резинку. Та щелкнула, напомнив Веньке про утеху детства, рогатку, которую мальчишки именовали таинственно «прач». — Как же это так? — Она задвинула ящик в стол и повернула к Веньке свое смеющееся лицо. — Вы думаете, что я ясновидящая, да? Я же не знаю вашей фамилии!

— Харюшин, — церемонно назвался Венька. — Вениамин. Вениамин Васильевич Харюшин.

«Действительно, — подумал он, веселея и напрочь забыв про сапоги, — откуда ей знать? Вот Агния, та — да, та знает! А эта… Не знаешь, так спроси, ты на работе!»

Но женщина с его фамилией была знакома. Оборвав смех, она внимательно, словно экспонат на выставке или манекен в витрине, оглядела Веньку с головы до ног, а потом, задержав взгляд на сапогах, — с ног до головы. И непонятно было, понравился ей Венька или нет.

А он поежился. Так же неловко было ему в военкомате перед получением приписного свидетельства. Военные и врачи сидели за длинным столом, а Венька мерз перед ними, голый и босый. Дело происходило в спортивном зале школы, и свету было хоть отбавляй. К окнам липли мальчишки. Но и тогда никто не смотрел на Веньку так пристально и оценивающе, как эта женщина смотрела на него сейчас.

— Так вот ты какой, Вениамин Харюшин, — вдосталь насмотревшись, загадочно протянула она. — Впрочем… впрочем я тебя таким себе и представляла, — добавила она скороговоркой, сцепила пальцы и хрустнула ими. — Да-да, именно таким Тристаном. Что ж, — вздохнула она, — снова огорчу тебя: писем тебе нет, их только пишут… Не везет тебе со мной, Вениамин Харюшин. — Женщина попыталась улыбнуться. — Когда работает Агния, то бывает несравненно лучше, согласись. И письма приходят, и позвонить можно куда угодно — и в Тольятти, и в Георгиу-Деж. И вообще… верно?

«О чем разговор? — подумал Венька. — Конечно, лучше. Только вот не звонил я еще ни разу. У нас дома ведь и телефона-то нет. Нет, не повезло мне сегодня, — вздохнул он. — Зря шел, получается. Куда ж это Агния подевалась? И спрашивать неудобно после сапог-то. Обидится еще… Нет, знал бы я, так лучше б дома сидел. Мат-другой Захар Иванычу бы поставил…»

— Да нет, что вы, — дипломатично заявил он и отвел глаза в сторону. — Вы ж не виноваты, что писем нет. Раз так, пойду я. До свиданья!

— Всего тебе хорошего, верный Вениамин Харюшин, — ответила женщина. Она отчего-то погрустнела. — Счастливо тебе преодолеть твои километры.

— Спасибо, — ответил Венька.

С порога он оглянулся. Пушистая шапка не давала женщине покоя. Она все время прикасалась к ней обеими руками, — прикасалась осторожно, будто шапка была хрустальная и могла разбиться. «Обнова, — догадался Венька. — Не нарадуется никак».

— Да… — спохватилась женщина, когда он уже успел открыть дверь. — В следующий раз сама Агния будет работать, так что приходи! — крикнула она вслед Веньке. — Приходи, Вениамин Харюшин, я здесь временно!

— Вот и хорошо, что временно, — буркнул Венька себе под нос и спрыгнул с крыльца, минуя ступеньки.

Пустая сумка шлепнула его по спине.

2

Магазинная крыша была вяло изогнута и походила на спортивный лук, когда тетива еще не натянута. Венька увидел ее издалека. «Хоть бы работал, — прибавляя шагу, подумал он. — А то получится как на почте. Вот уж не повезло! Может, спросить, где она живет, Агния? Должны же тут знать! Здесь ведь все всех знают».

Хотя нудный дождь прекратился еще утром, улица была пустынна, и спросить, где живет Агния, было не у кого. Впереди, завернув хвост колечком, катилась пушистая собачонка. Она беспокойно оглядывалась на Веньку, который настигал ее, и часто поднимала коротенькую заднюю ножку.

У магазина, под навесом, на опутанных толстой проволокой бревнах сидели две старухи в темных платках, а поодаль, на бревне, которое лежало отдельно, — три старика. Старухи молчали, уставившись себе под ноги, а старики, поглядывая по сторонам, вели неторопливую беседу.

Венька остановился перед бревнами.

— Что, бабушки, работает магазин? — спросил он.

Старухи одновременно подняли головы, посмотрели на Веньку без всякого интереса и не ответили. «Немые, а?» — подумал он. Старики умолкли. Один из них, в темных галифе, заправленных в серые и длинные — почти до колен — носки, суетливо поднялся и водрузил на голову шапку-кубанку с выцветшим малиновым верхом.

— А как же? — отозвался он. — Обязательно работает!

— Спасибо, — с облегчением выдохнул Венька.

Помня урок, который преподала ему женщина на почте, он тщательно вытер сапоги о мелкоячеистую сетку в раме, намертво прибитую у магазинного порога.