Невеста принца - [62]

— Я говорю, Федра встречается с Барреттом в домике на озере и в других местах. — Он бросил выразительный взгляд на закрытую дверь в спальню Рафаэля. — Похоже, наступил сезон срывать цветы девственности.

Рафаэль обеими руками сгреб брата за рубашку и прижал к противоположной стене.

— Барретт и Федра? переспросил он, сильно встряхнув Люсиана. — Подумай хорошенько, прежде чем врать мне, братец.

— Я говорю правду, — прошипел Люсиан, безуспешно пытаясь высвободиться. — Спроси у своего друга, если мне не веришь!

Рафаэль презрительным жестом отпустил Люсиана, но где-то в глубине души он чувствовал, что Люсиан не врет. Разве Барретт не говорил ему когда-то, что ему нравится Федра? Рафаэль предостерег его, и, не имея причин думать, что его сестра отвечает на любовь Барретта, он выкинул это дело из головы.

— Черт! — прошептал он, проводя рукой по волосам.

Барретт в последнее время ходил мрачнее тучи, но Рафаэль приписывал это своим проблемам. Теперь он понял.

Люсиан отступил на несколько шагов, прежде чем заговорить вновь.

— Итак? — спросил он, протягивая к Рафаэлю руки. — Я свободен от армии? Могу я снова спать в своих покоях и носить свою одежду?

— Да, — думая о другом, ответил Рафаэль, отпуская его жестом. — Но не сжигай свою форму. После свадьбы я решу, насколько окончательно твое освобождение от службы.

Бывший солдат не заставил себя ждать и мгновенно скрылся за углом в направлении своей комнаты.

Рафаэль не успел вернуться в свою комнату и разбудить Анни, чтобы отправить ее к себе, как появилась горничная с чистыми простынями в руках.

— Доброе утро, ваше величество, — проговорила она с привычной учтивостью.

Рафаэль кивнул.

— Доброе утро, Эвелин.

Он остановил ее, отвел подальше от своей двери и отправил ее обратно.

— Приди попозже, — попросил он, показывая на простыни и полотенца.

Эвелин залилась краской — не в первый раз ей давали от ворот поворот с утра пораньше.

— Да, сир, — сказала она. — Я пока приберу в другой комнате. Сегодня приезжают знатные гости.

Приезжают, молча согласился с ней Рафаэль. Если он не возьмется за ум, то не старые друзья займут кровати замка, а готовые к мятежу предатели. Рафаэль представил, как Анни станет добычей победителей и вновь почувствовал прилив отчаяния.

Ничего не видя кругом, он шел по коридору, погруженный в свои мысли.

Клянусь Богом, если Барретт и вправду спит с Федрой, думал он, а задушу подлеца голыми руками.

Мысль об этом лицемерии Барретта не покинула Рафаэля, даже когда он вспомнил об Анни, обнаженной, теплой Анни в своей постели. Все-таки Анни не давала обещания другому и она, черт возьми, не сестра друга.

Рафаэль пробыл в своем кабинете менее пяти минут и едва сорвал со стены рапиру, как появился Барретт. Рафаэль приставил ее к горлу своего друга, потом опустил ее.

— Такого я от тебя не ожидал, — сказал он.

Глаза Барретта сказали ему правду раньше, чем его губы.

— Я люблю Федру. И готов умереть за нее. Если ты желаешь держаться своего дурацкого кодекса чести, прогони меня и покончим с этим. — Он замолчал, задумавшись, его лицо исказилось страданием. — Даже мучиться от любви к этой необыкновенной женщине и то счастье.

Рафаэль мог бы кое-что рассказать своему другу о любовных муках, но не стал это делать. Во-первых, он не хотел обсуждать свою неблагоразумную страсть к Анни Треваррен, а во-вторых, не в том была суть дела.

— Какой дьявол вас попутал? Федра обещана другому, ты это прекрасно знаешь, и, видит Бог, она выйдет за него, если он согласится.

Барретт вынул из кармана яблоко и принялся чистить его маленьким ножиком с перламутровой рукояткой. В ожидании ответа Рафаэль подцепил фрукт на острие рапиры, потом снял его и вытер лезвие о рубашку.

— Не беспокойся, — проговорил Барретт с не меньшей усталостью, чем Рафаэль. — Федра собирается венчаться. Я ведь попроще, не забывай. Хорош для любовника, но не гожусь в мужья.

Рафаэль почувствовал облегчение, но вовсе не потому, что считал Барретта недостойным стать супругом Федры. Его сестре еще расти и расти, прежде чем она сумеет оценить, тем более стать достойной такого человека. Он положил рапиру и откусил отобранное яблоко.

— Она действительно это сказала? — спросил он, жуя.

Барретт застыл в кресле, глядя в окно позади Рафаэля. На улице было довольно сумрачно, хотя утро наступило давно, но небо заволокло тучами, и это обещало дождь.

— Она не должна, — сказал Барретт, потирая большим и указательным пальцами виски и меланхолично вздыхая. — Теперь убей меня и прекрати мои страдания.

Рафаэль перестал жевать яблоко и с отвращением пробормотал:

— Боже, Барретт, ты просто осел. Столица в развалинах, нам, возможно, придется стрелять в мятежников прежде, чем наступит ночь, а ты хнычешь из-за того, что твой добрый ангел спас тебя от жизни с моей сестрой!

Барретт не уходил. В его глазах сверкал огонь откровенного неповиновения, пока он с тоской смотрел, как Рафаэль доедает яблоко.

— Хочешь знать самое худшее? — спросил он.

— Нет, — ответил Рафаэль, — но, боюсь, ты все же расскажешь.

— Я поделился с Хазлеттом тем, что происходит между мной и Федрой, причем с некоторыми подробностями.