Невеста по фотографии - [54]

– Я даже и не думал, но… Ричард или Дэвид мне нравится.

– Мне нравится Дэвид!

– А ты уж придумала имя для девочки?

– Да, ежель будет дочка, назову ее Пёрл.

– Пёрл? То есть жемчужина?

– Ага.

– Я никогда не слышал такого имени… А тебе не нравитса что-то типа Мэри или Элизабет? Если мы назовем ее Пёрл, то ее будут обзывать «Пёрл-Харбор», и что тогда будем делать? – сказал неодобрительно Тхэван.

Место Пёрл-Харбор, расположенное на западе Гонолулу, изначально называлось по-гавайски «ваймоми», то есть «жемчужная вода», – так много там было жемчуга. Но теперь оно было известно благодаря военно-морской базе США и строительным верфям.

– Будет хорошо ребенку с самого детства рассказать о значении его имени.

После знакомства с Ким Эстер в Кобе Подыль иногда старалась понять отца, который назвал ее таким именем. Ива – первое дерево, которое своими сережками возвещает приход весны; дерево, которое хорошо растет везде, где бы ни пустило свои корни… Может, это пожелание быть приятным человеком для тех, с кем она оказалась рядом, и жить с ними счастливо? Ее предположение было неплохим, но если бы она услышала объяснение от отца, это придало бы ей больше сил. Подыль подумала, что с момента беременности и до самого взросления ребенка роль его родителей состоит в том, чтобы жить и отвечать на все его вопросы на жизненном пути. Девушка дорожила возможностью носить под сердцем новую жизнь.

– Почему ты хочешь дать дочке такое имя? – спросил Тхэван, положа ладонь на возвышающийся живот Подыль.

– Помнишь, когды мы ездили в Гонолулу, ты пошел по делам, а я отправилась за тканью для пеленок? Когды я проходила мимо ювелирного магазина, то увидела жемчуг. Он был едва заметен, но выглядел благородно и намного красивее, чем золото или бриллианты. Поэтому я хочу назвать нашу дочь Пёрл, чтобы она выросла такой жемчужиной.

Подыль положила свою руку на ладонь Тхэвана, лежавшую у нее на животе. Это имя она непременно взяла бы себе, если, как Эстер, могла бы сама его выбрать. Это имя она хотела подарить своей первой дочери.

– Раз так, то мне нравится! Если родится дочка, так ее и назовем. Ой, по тому, как сильно малыш пинается, кажется, что это сын. Дэвид, хорошо проведи время у мамы в животике и появись на свет здоровым!

Заканчивая фразу, Тхэван передразнивал интонации Подыль, и обсуждение имени закончилось смехом.

Старик Со выбрал ребенку имя, плакал, глядя на сушившиеся после стирки одежду и подгузники малыша, медленно и тяжело ходил по двору, но рождения внука так и не увидел. На рассвете Подыль зашла в кухню, но удивилась, не увидев на этот раз никаких признаков присутствия свекра, и позвала его. Не услышав ответа, она осторожно открыла дверь и заглянула в комнату – старик Со еще спал. Беззвучно закрыв дверь, девушка вдруг почувствовала, как от внезапно возникшей мысли у нее подкосились ноги, и рухнула на пол. Услышав звон тарелок, Тхэван распахнул дверь и, испугавшись при виде лежащей на полу Подыль, тут же подбежал к жене. Девушка сильно дрожала и указывала на комнату свекра.

– О-отец, отец…

Тхэван вбежал в комнату и позвал отца, а потом оттуда раздался вой, похожий на звериный. Старик Со умер, не дожив одного года до своего шестидесятилетия. Это произошло в первой декаде августа.

– Старик в тебе души не чаял! Он, поди, боялся, что тебе будет сложно растить дите и ухаживать за ним, потому ушел в мир иной до рождения внука, – плакала мама Джули, которая относилась к старику Со как к родному дяде.

– Это счастье, что он заполучил невестку, знал, что у него будет внук, и умер во сне. Давай возьмем себя в руки и отпустим его в добрый путь! – утешал Тхэвана Чэсон, который, несмотря на ссоры по поводу фермы, в момент горя по-прежнему относился к нему как к брату.

Старика Со похоронили на общем кладбище в Кахуку. Ехать на станцию «Ева», где лежали его жена и сын, было тяжело из-за жары, транспорта и расстояния. Покойного положили в гроб и благодаря помощи жителей лагеря установили надгробие.

Со Кичхун (1860–1919)

– Отец, соберитесь там обязательно все вместе с женой и сыном! А пока спите покойно! – плакала у надгробия Подыль.

Для Подыль свекор стал тем, кто подарил ей заботу, которую она не получила от собственного отца. Если бы он ее не встретил радушно, не принял бы ее тепло, то ей было бы очень сложно справиться с трудностями. Казалось, что из сердца вырвали стержень, будто бы выкорчевали дерево, что стояло при въезде в родную деревню. Подыль не могла справиться с утратой и душевной болью. Тхэван, простившийся со всей семьей, с которой он приехал на Гавайи, тоже глубоко скорбел. Сонхва, словно тень, присматривала за Подыль.

Стоило Подыль бросить взгляд на стул под папайей, на котором сидел старик Со, как она начинала плакать. Глаза застилала пелена слез и при виде одежды для малыша и его кроватки. Девушка ревела, глядя на тарелку и столовые приборы свекра, которые теперь стали не нужны. Все, на что она смотрела, напоминало о том, как пусто стало без свекра, поэтому ей не хотелось выходить из дома. Потеряв жизненные силы, Подыль не могла даже работать в прачечной.

Однажды Тхэван пришел с работы, вынес столик с ужином, который накрыла Сонхва, и сел напротив Подыль. Ради мужа, который всунул ей в руку ложку и, почистив жареную рыбку, положил на рис, девушка съела несколько ложек. Поев, Тхэван сказал: