Невеста по фотографии - [24]

– А когды приехали вы? – спросила Подыль. Ей хотелось узнать, когда приехал Тхэван.

– В 1905-м. В этом году четырнадцать лет!

Хозяйка гостиницы сказала, что на Гавайях годы считают по солнечному календарю. По нему девушки приехали на Гавайи 12 мая 1918 года. Подыль больше сегодняшней даты интересовало, когда сюда приехал Тхэван, поэтому она незаметно постаралась сосчитать это на пальцах. 14 лет… значит, он приехал сюда, когда ему было столько же, сколько ее брату Кюсику. Хорошо, что он приехал в это незнакомое место с родными. Хозяйка продолжала свой рассказ:

– Гавайи – это несколько островов, однако на одном из них, Оаху, живет больше половины населения всего архипелага. А самым оживленным его местом является Гонолулу, город, где и находится гостиница. Мы зовем Гонолулу Хохан, это как в Чосоне Хансон – столица[15]. Хотя, наверное, надо называть его Кёнсон.

Захватив страну, Япония переименовала город Хансон, где живет правитель, в Кёнсон. Из всех сидевших в комнате невест только Максон бывала в столице.

– И кто ж из нас будет жить здесь? – спросила Хончжу, которая всегда мечтала переехать в оживленный город.

Женщина указала взглядом на Подыль и Сонхву. Лица остальных выразили разочарование вперемешку с завистью.

– Ваши женихи живут на севере, на ферме Кахуку. На другие острова нужно добираться вплавь, а до Кахуку можно доехать поездом.

Услышав, что будет жить вместе с Подыль, Сонхва слегка улыбнулась. Впервые с момента приезда она проявила эмоции. Подыль было приятно узнать, что она не расстанется хотя бы с Сонхвой, но радостнее всего ей было от того, что не придется плыть на лодке. Было страшно вспоминать о морской болезни, но ужаснее этого было представить, что Тхэван увидит ее в таком состоянии. Подыль настолько воодушевилась от этих мыслей, что, сама того не замечая, начала трясти руку Сонхвы, но, увидев, как по щекам Хончжу снова потекли слезы, быстро ее отпустила. С лица Сонхвы тоже сошла улыбка. Мёнок и Максон подхватили плач, услышав, что им придется снова плыть на лодке неизвестно куда.

– Завтра свадьба, а у вас будут опухшие страшные лица, так что прекращайте рыдать и спите! – сказала хозяйка, принеся дополнительные циновки.

– А где будет проходить церемония? – спросила Подыль. Ее давно мучил этот вопрос, но она старалась сдержаться, чтобы не показать своих чувств перед подругами, которые потеряли и интерес к этому событию, и вообще любую надежду.

– По словам Тхэвана, это будет общая для всех свадебная церемония в методистской церкви на улице Лилиха. Сегодня воскресенье и уже вечер, так что церемония состоится завтра.

– Знать, там и будет церемония? Мы втроем вообще-то некрещеные, ничего? То есть все эти женихи ходят в церковь? – резко спросила Хончжу.

– В церкви играют свадьбу не только верующие. Здесь сложно найти подходящее для такой церемонии место, да и того, кто все проведет, – тоже непросто, поэтому так. А еще в церкви можно послушать, что происходит в мире, узнать, что случилось в Чосоне, пообщаться с другими людьми, так что тут много тех, кто туда ходит.

Услышав эти слова, Мёнок вдруг перестала плакать и посоветовала всем уверовать в Господа Бога. После чего они с Максон взялись за руки и стали молиться.

Подыль уступила кровать Хончжу и Сонхве и улеглась вместе с Мёнок и Максон на полу. Подруги засыпали, вздыхая и оплакивая свою участь, хлюпали носами, просыпались и вновь засыпали, а Подыль никак не могла сомкнуть глаз. Она боялась, что преследовавшая ее с момента прибытия на Гавайи удача окажется сном. Живя в Очжинмаль, девушка была уверена, что, пусть она и дочь бедной вдовы, у нее самой жизнь непременно сложится. Возможно, за неимением других примеров для сравнения, кроме девушек из ее деревни и побывавшей замужем Хончжу, Подыль считала себя невестой ничуть не хуже остальных.

По пути на Гавайи чем больше девушка встречалась с новыми и разными людьми, тем меньше у нее оставалось уверенности в себе. Она испытывала гордость перед Сонхвой, которая не знала даже азбуки, но оказалось, что людей хуже нее не так много. Мёнок и Максон даже ходили в женскую гимназию при церкви. А Мёнок к тому же могла немного говорить по-английски. И даже янбанское происхождение – то единственное, что ее определяло, – за пределами Чосона оказалось бесполезным, даже бессмысленным. Никто даже и не спросил бы, к какому социальному рангу она принадлежала в своей стране.

В нынешней ситуации на первом месте были не школьные знания и статус, а внешность и возраст. В конце концов, именно это и стало причиной отчаяния ее подруг. Никто бы из них не посчитал себя обманутой, если бы женихи были более молодыми и привлекательными, даже если бы их внешность отличалась от той, что на фотографии. Пока что никто из девушек не знал, какие их женихи по характеру. Все, в том числе и Подыль, судили о своей удаче или своем горе лишь по внешности. Безусловно, мужчины поступали точно так же.

Стоило этой мысли прийти в голову, как Подыль еще сильнее в себе засомневалась. Хотя на лице Хончжу всегда читалась уверенность, она никогда не считала себя хуже подруги, пусть даже та лучше нее владела искусством макияжа, который позволял скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства. В обычной жизни Подыль казалось, что это хорошо, что она крохотная и изящная, но, приехав на Гавайи, почувствовала некое отторжение к росту и элегантности Хончжу, которая в этом не уступала даже иностранкам. Более того, после морской болезни комплекция Подыль стала еще хуже, чем была до этого. Выросшие в больших городах, не сравнимых с Очжинмаль, Чинчжу и Сувоне, и даже посещавшие женские школы Мёнок и Максон привыкли к городской жизни и выглядели интеллигентно. И несмотря на то что последней осталась Сонхва, если судить по лицу, то из всех пяти она была самой симпатичной. Ее острый подбородок и внушительные черты лица пусть и остались такими же, что в Чосоне, но отчего-то становились все привлекательнее.