Невеста княжича - [3]

Подружки переглянулись и захихикали тихо.

Не понравилось Владе, как смеются они над ней, просмеивая её матушку, даже пусть и в шутку. Всем было известно, что обавницы могли иметь не одного мужа, и сами они выбирали себе жениха. В других землях за блудниц бесстыдных принимали… Но Владе нужен только один…

— Да не злись, — первой затихла Купава, встретив гневный взгляд Владиславы. — Но долго они уже там, о чём разговор ведут — нам неведомо.

— Омелица отчаялась тебя искать и нас за тобой послала.

— Так чего же ждать, пошли, — сказала Владислава, вырываясь из рук подруг.

А у самой в груди тревога забилась. Для чего она так нужна матушке?

Так и шагала Влада, раздумывая, не смотря в глаза горожанам, что толпились у ворот её. Они между собой переговаривались, смотрели на Владиславу. А та заметила, что многие девицы успели даже нарядиться в расшитые платья и понёвы, мужи держали в руках серебряные криницы на случай, если князь захочет испить в дорогу. Никто не осмелился окликнуть, остановить Владиславу, ведь не знали они, зачем пожаловал Будевой в их глухомань, и тревожно всей весью ожидали, когда выйдет к ним князь.

Как только девицы вступили на широкий двор, столкнулись с всадниками, которых было с десяток, не меньше. Заполонили они всю площадку хозяйскую, что вдруг тесно стало.

Владислава так и окаменела. Всё бы ничего, ведь разные гости приезжали в Калогост, да только не были те так богато наряжены: в кафтаны бархатные, сапоги кожаные с высокими голенищами, в шапки куньим мехом наружу. Как ни богат и сыт был острог, такого богатства никто из здешних не носил. Лошади не меньше нарядны: сбруи бахромой увешенные, золотыми дисками сверкают, что глаза слепит.

Княжеская свита вся как один повернулась к воротам, смеряя трёх девиц суровыми, а затем вдруг разомлевшими взглядами. Между собой переглянулись и заулыбались, не сразу Владислава поняла, что могло так заинтересовать их да потешить. Обернулась. Белокурая Полеля и рыжая Купава легонько подтолкнули подружку свою к порогу, а сами давай глазками стрелять на статных молодцев, те и улыбались им.

— Ты ступай, а мы тебя здесь подождём, — шепнула Полеля, румянясь на глазах.

Купава же застенчиво опускала ресницы под взглядами витязей.

И только тут поняла Владислава, какое счастье привалило молодым да незамужним подружкам. Усмехнулась, расправила плечи и глянула на всадников, рассматривая их с большим интересом. Что и говорить, какими бы красивыми и пригожими ни были местные юноши, всё одно не под стать крепким витязям. Все широкоплечи и удалы, иные даже вовсе без бород, светловолосы и сильны. Всадники все как на подбор вооружены до зубов саблями, луками, топорами да секирами. И дивно стало от их вида Владиславе, никогда она не рассматривала так близко княжескую свиту, разве что на ярмарках в стольном городе, да и то издали.

Влада обернулась к подругам.

— Как бы вы не растерялись в выборе своём, — усмехнулась она и мерно, будто сама княжна, зашагала к порогу под пристальными взглядами витязей.

Ощущая всем своим естеством их восхищение и пристальное мужское внимание, Владислава тут же почувствовала своё превосходство, а внутри сила её женская так и возросла. Вспомнила она, насколько хороша собой. И, чтобы ещё больше раздосадовать подружек, да напомнить им злорадство их, стрельнула глазами на молодцев, приковывая к себе их внимание, так, что те зачарованно смотрели только на неё, позабыв поприветствовать, будто видели не обычную девицу, а что есть богиню Зарницу[5], напрочь позабыв о девках, что ждали у ворот.

Влада опустила ресницы, рассеивая чары, быстро высвободила их души. Теперь не позабудут они её взгляда никогда. С улыбкой прошла она за порог, стараясь не показывать, как сжимается и колотиться всё внутри от волнения. Зашла в полутёмные сени, захлопнув за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, закрыла глаза, чувствуя, как отнимаются ноги и трясутся колени. А от чего, сама не знает: то ли от волнения перед встречей с князем Будевоем, то ли… Владислава покачала головой, провела по взмокшему лбу ладонью, честно признаваясь самой себе, что хотела бы она остаться с подружками там, за дверью.

В сенях пахло овчиной и пылью. В темноте успокоившись, Влада выпрямилась и вслушалась. Из горницы не исходили никакие звуки. Пусто, что ли? Она опустила полную лесных грибов корзину на лавку, осторожно зашагала к двери на ослабших ногах, скрипя половицами. В полном молчании вошла в дверь, окинув одним взглядом залитую светом горницу, тут же выхватывая в золотистой дымке два силуэта.

Матушкин тонкий стан она угадала бы даже в кромешной тьме, по одному только дыханию. Князь Будевой стоял у окна подобно каменной глыбе, едва не подпирая макушкой потолок, так он был высок, статен и могуч. Облачён был в дорогое красно-бурое корзно[6], и цветную рубаху с вышитыми воротом и рукавами, а поверх рубахи — кольчуга из тонких серебряных колец, что переливалась чешуёй.

Омелица заметила Владиславу первая, обратив на дочь такие же зелёные, но мудрые глаза, сжала тонкие губы. У Владиславы они были пухлее, видимо не передалась ей эта черта от матери. Оно и хорошо, ведь когда матушка сжимала так губы, то сразу её лицо становилось строгим, от того и потемневшим. Нет, Омелица не была стара, её возраст как раз тот, когда женская сила достигает самого цветения. Красота её была раскрытой, полной, благоухающей, а все движения плавны и зачарованно манящи, что глаз невозможно оторвать. Матушка рядом с князем выглядела ничуть не хуже княгини, даже во сто крат лучше. От этого замечания Владислава и сама вытянулась, силясь быть под стать матушке.