Невеста авантюриста - [36]

Однако уже час спустя, поменяв фланелевый шарф на тонкий шелковый и идя по парку, Лина думала о том, что существуют навыки любви, а есть умение любить. Квин, без всякого сомнения, имел немало опыта и навыков любви, но столь же очевидно было то, что не имел он никакого намерения или желания искать свою единственную, настоящую любовь, а ведь именно любовь была тем самым, ради чего стоило бы идти на риск и заниматься любовью, решила она.

Без этого женщина была слишком уязвима. Ведь после никто больше не захочет взять ее замуж, и, возможно, у нее останется ребенок, а если женщине хватит глупости еще и влюбиться в этого мужчину, то к тому же будет разбито и ее сердце. Стоит только посмотреть на судьбу ее матушки и тетушки Клары – разбитые, обманутые и покинутые. Единственное, что им оставалось, было торговать собой, и у них не осталось даже детей. Одного факта потерянной девственности было достаточно, чтобы разрушить жизнь.

* * *

Прогулка помогла избавиться от последних воспоминаний о ночном кошмаре и горького осадка, что остался после него, и к тому времени, когда Лина пришла в лавку Морстона, она чувствовала себя гораздо лучше. В этом магазине продавалось все – от шнурков для ботинок до булавок, чернил и почтового воска, принадлежностей для шитья и табака. Кроме того, он являлся и приемным пунктом, куда приходила вся почта, а также хранилищем для всех лондонских газет, о чем ей напомнила миссис Уиллетс, которую она встретила у самых дверей и за которой позади послушно семенили ее дочери. В корзине супруги сквайра лежала свернутая газета, а на самом ее верху был ясно виден заголовок «Морнинг кроникл».

– Мисс Хаддон.

– Миссис Уиллетс. – Лина любезно улыбнулась. Теперь, когда стало очевидно, что прибытие в эти места Квина не разожгло никакого нового громкого скандала, способного потрясти все окрестности и их жителей, возможно, у нее был шанс навести мосты и снова наладить отношения с соседями.

– Позволите задержать вас на пару слов. Анна, Джун, возвращайтесь домой без меня. – Лину взяли под руку и отвели за угол магазина, а потом и в узкую улочку, защищенную от ветра и посторонних глаз. – Мисс Хаддон, теперь, когда вы считаете для себя приемлемым связываться с новым лордом Дрейкоттом, я вынуждена просить вас не приближаться более ни к моим дочерям, ни ко мне лично.

– Что значит – связываться? Миссис Уиллетс, его светлость, покойный лорд Дрейкотт, принял меня в своем доме. И я продолжаю жить здесь согласно условиям его завещания, а вовсе не потому, что связываюсь с его племянником, как вы изволили выразиться, подразумевая, должно быть, безнравственное поведение с моей стороны.

– Да, именно это я и подразумевала. Вы проживаете в одном доме с закоренелым развратником, не имея при себе даже компаньонки. – Лицо миссис Уиллетс раскраснелось, а голос стал резким и пронзительным от праведного гнева, что переполнял ее. – Я понять не могу, как в прошлое воскресенье вам хватило наглости представить его благочестивым прихожанам.

– Моя совесть чиста, и я испытываю уважение к лорду Дрейкотту, а потому, учитывая, что он незаурядный и почтенный член местного сообщества, я сочла это своим долгом, – возразила Лина.

– Своим долгом? Да это же смешно! В таком случае я считаю своим долгом оберегать всех уважаемых женщин и девушек нашего прихода, мисс Хаддон. Кроме того, хочу сказать, что и вам не место среди нас, вы позорите нас, порочная женщина.

– И что же вы сделаете, миссис Уиллетс? Забросаете меня камнями здесь, на этой дороге? Ваши громкие обвинения говорят гораздо больше о вашем собственном скудоумии и неумении быть милосердной, чем о моих моральных принципах. Всего вам доброго.

Лина приподняла подол юбки и, гордо подняв голову, прошла мимо оскорбленной дамы, а затем свернула в магазин.

– Доброе утро, мистер Лукас. У вас есть широкая голубая атласная лента?

На какое-то мгновение она подумала, что он откажется обслуживать ее, но продавец выдвинул ящик и положил его на прилавок. В тот день в церковном дворе он, кажется, повернулся к лорду Дрейкотту спиной, однако основную часть своих доходов он получал именно за счет покупок обитателей поместья, а потому она подозревала, что он не станет рисковать своей прибылью, даже если супруга сквайра этого не одобрит.

Лина сняла шляпку, чтобы он мог подобрать нужный оттенок и снять потертую окантовку, которая украшала шляпку прежде. Одна из лент подходила безупречно, и Лина, взяв ее, вышла на улицу, чтобы приложить к шляпке и взглянуть на нее при солнечном свете.

Миссис Уиллетс с пылким осуждением смотрела на нее с противоположной стороны улицы, где вела беседу с одной из своих ближайших подруг. Вероятно, показаться на людях без головного убора было еще одним признаком безнравственности. По-прежнему сохраняя достоинство и гордый вид, Лина вернулась в лавку и купила около двух метров атласной ленты, а также почтовый воск, о котором просил Тримбл. Мистер Лукас упаковал покупки, а Лина расплатилась и вышла на улицу, не обращая никакого внимания на женщин, не сводящих с нее недоброжелательных взглядов.

Ах, если бы только она могла выяснить, как обстоят дела в Лондоне! Стало ли тетушке Кларе лучше или, быть может, хуже? Удалось ли ей найти кого-нибудь, кто смог бы очистить честное имя Лины? Затем ей в голову вдруг пришла идея. Миссис Голдинг, служившая поварихой в «Голубой двери», временно жила в доме своей дочери, за пределами центральной, фешенебельной лондонской улицы Стренд. Она умела читать, всегда была искренне предана своей работодательнице и дружелюбно относилась к Лине. Письмо, адресованное ей, с вложенным внутрь посланием для тетушки Клары могло быть доставлено так, что никто не смог бы ни о чем догадаться.