Невероятная Индия: религии, касты, обычаи - [6]

Шрифт
Интервал

А между тем исторически установлена картина широкой практики этого обычая в Индии начиная не менее как за 300 лет до н. э. и кончая XIX столетием. Напрашивается гипотеза, что обычай сати занесен был в Индию еще дравидами и с тех пор в ней удержался. Вопрос о сильных туземных влияниях на культ и обычаи ариев находит себе все больше и больше приверженцев. Нет ничего удивительного в том, что обычай сати, занесенный из Средней Азии раньше вторжения ариев, начал к моменту этого вторжения распространяться с юга на север и в конце концов одолел лучезарное и равноправное миросозерцание ариев. Конечно, сати нашло для себя очень подходящую почву в экзальтированном культе социального положения мужа>[10], в болезненной борьбе за чистоту крови (вдова являлась потенциально сильной угрозой), в туранских влияниях на Индию, в частом количественном перевесе женщин над мужчинами и т. д. Нужно, говоря о сати, добавить, что обычай никогда, по-видимому, не был универсален как территориально, так и социально (блюлся не всеми кастами и классами) и редко рассматривался как акт обязательный для всех вдов. Но почти так же несомненно, что в высоких слоях (раджи, принцы крови, богачи) сати часто получало обязательный характер, и история сохранила память о целых гекатомбах подруг жизни, принесенных на гроб мужа-владыки.

Похоронный обряд

В ведах мы находим лишь намеки на почитание предков: оно связано с верою в загробную жизнь, которая написана недостаточно отчетливыми красками. Над умершими царит солнечный герой — Яма. Он жил и, имея право остаться бессмертным, предпочел смерть, чем совершил путь безвозвратный, пролагая его будущим поколениям. С тех пор на самых отдаленных окраинах неба, в жилище света и вечных вод он царит мирно в соединении с Варуной. Там под звуки своей флейты под ветвями мифического дерева он собирает вокруг себя умерших, хорошо проведших жизнь. Они стекаются к нему толпою. Облеченные в сияющие тела, наполненные небесной сомой, дающей бессмертие, они наслаждаются вместе с Ямой бесконечным блаженством; как сотрапезники самих богов, они сами становятся богами, и на земле им поклоняются под именем питри, или отцов. Кто эти питри, которых боготворят и которые пользуются райской жизнью? Прежде всего это первые жрецы, бывшие певцы, а затем предки до последнего умершего. Но этот последний вводится в сонм питри лишь тогда, когда над ним совершится погребальный обряд, на десятый день будут собраны и погребены его полусгоревшие кости, насыпан курган или положен камень и, наконец, совершена первая шраддха — поминки. Рядом с этой радостной жизнью в «Ригведе» намечается, хотя и туманно, какая-то и печальная жизнь в темноте, среди мучений>[11], которая, очевидно, постигает как грешников, так и не сподобившихся соответствующего погребения. Таким образом, похоронный обряд и поминки, по мысли вед, делали умерших богами, хранителями своих детей и их очагов, распределителями нужных благ; между землей и небом путем ритуала устанавливалась тесная связь, священные и родовые узы во все века, прошлые и грядущие. Получался круговорот действий и причин, а также и взаимных обязательств: живущие путем ритуала (похороны и поминки) делают умерших блаженными и богами, а последние, в свою очередь, хранят живущих и покровительствуют им.

Из такого круга идей, столь импозантного по своему размаху, где материальные, ежедневные и насущные блага тесно связаны с небесными, легко мог выработаться сильный и прочный культ, царствующий в Индии и теперь. Что он потом как существенная обязанность был сосредоточен на сыне умершего, на «подателе бессмертия» — это, естественно, вытекало из дороговизны культа, требовавшего больших трат и, значит, затронувшего право распоряжения; кроме того, культ установил очень сложные правоотношения между умершими и живущими, что могло быть решено только главами семейств — умершим, распоряжавшимся в потустороннем мире, и сыном, оставшимся среди живых.

В культе предков заложены соблазнительные идеи, окутанные большою святостью, он же перепутан сильно с правовыми нормами; он, наконец, отвечает столь характерной в индусской семье черте — взаимной любви между родителями и детьми. Что исполнение его стоит дорого — об этом нам говорит уже ведийская литература. Сложность погребального обычая с подробностью начертана в грихья-сутрах, в которых говорится об участии нескольких жрецов, принесении в жертву животного, разлитии масла по огромному количеству сосудов, сооружении костра; естественно, что поминки, своею сложностью и торжественностью отвечая величию совершаемого акта, должны были стоить очень много. Молитвы, читаемые при этом обряде, являются наиболее трогательными и вдохновенными по сравнению с остальными гимнами вед>[12].

Брачный обряд

Брачный обряд и последующие праздники также являются культом, производным от ведийских обычаев, отличающимся и поныне в Индии пышностью и дороговизной. Описание обряда мы находим в большом свадебном гимне X, 85. Не останавливаясь на подробностях, скажем, что в ведах проведены по отношению к браку высокие, а для того времени поразительно высокие идеи. Святость и нерушимость брака и вытекающих обязанностей, равенство мужа и жены, свобода или право девушки на выбор себе мужа, единоженство. Многие из этих норм на пути многострадальной истории Индии были забыты, отмерли или поблекли — обстановка в этой стране, ее ранние обитатели и последующие пришельцы в нее, по-видимому, не были на высоте указанных правил; для сохранения «идей» веды оказались бессильными, но внешняя обрядовая сторона по странной игре судьбы сохранилась со времен вед в значительной неприкосновенности.


Еще от автора Андрей Евгеньевич Снесарев
Письма с фронта, 1914–1917

В данном издании впервые публикуются фронтовые письма выдающегося русского военного философа и теоретика, геополитика, востоковеда и географа, героя Первой мировой войны Андрея Евгеньевича Снесарева (1865–1937). В его письмах представлена широкая панорама исторической драмы народа и армии в годы великой войны. Это удивительные документы, исключительно правдивые, окрашенные чувствами и мыслями ученого-энциклопедиста, непосредственного участника, наблюдателя и аналитика бурных исторических событий. Письма представляют интерес для профессиональных военных, историков и всех, кто не равнодушен к истории нашего Отечества, жизни и творчеству его выдающихся деятелей, к числу которых, несомненно, относится А.


Жизнь и труды Клаузевица

Книга представляет собой одно из лучших в отечественной и зарубежной литературе исследований жизни и творчества Карла фон Клаузевица.Публикуемая работа адресована всем, кто интересуется историей отечественной и мировой военной мысли.


Рекомендуем почитать
Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.


Средневековый мир воображаемого

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.


Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.


Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи

В этой книге рассказывается о том, как строились отношения в крестьянской семье, как женились и разводились, как воспитывали детей. Каковы были повседневный быт, отношение к религии, устройство жилья, представления о гигиене. В чем заключалась сугубо женская обрядность. Что считалось личной собственностью женщины в имуществе двора, какую роль она играла в крестьянской общине и почему случались «бабьи бунты». А также — об интимной жизни крестьянки, узаконенных обычаем «ласках» свекра, проституции и женской преступности, о публичных — всей общиной — наказаниях провинившихся.


Культы, религии, традиции в Китае

Книга Леонида Васильева адресована тем, кто хочет лучше узнать и понять Китай и китайцев. Она подробно повествует о том, , как формировались древнейшие культы, традиции верования и обряды Китая, как возникли в Китае конфуцианство, даосизм и китайский буддизм, как постепенно сложилась синтетическая религия, соединившая в себе элементы всех трех учений, и как все это создало традиции, во многом определившие китайский национальный характер. Это рассказ о том, как традиция, вобравшая опыт десятков поколений, стала образом жизни, в основе которого поклонение предкам, почтение к старшим, любовь к детям, благоговение перед ученостью, целеустремленность, ответственность и трудолюбие.


Жизнь пророка Мухаммеда

Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.


Жизнь «Ивана»

Быт дореволюционной русской деревни в наше время зачастую излишне омрачается или напротив, поэтизируется. Тем большее значение приобретает беспристрастный взгляд очевидца. Ольга Семенова-Тян-Шанская (1863 1906) — дочь знаменитого географа и путешественника и сама этнограф — на протяжении многих лет, взяв за объект исследования село в Рязанской губернии, добросовестно записывала все, что имело отношение к быту тамошних крестьян. В результате получилась удивительная книга, насыщенная фактами из жизни наших предков, книга о самобытной культуре, исчезнувшей во времени.