Неверная жена - [41]

Когда она подошла, он поклонился ей:

– Госпожа.

– Почему ты снова называешь меня так? – Александра хмурилась. – Я ведь велела тебе…

– Я буду звать вас по имени, если мы снова окажемся одни в пустыне или же где-то еще, когда никто иной не сможет нас услышать. Пока же примите мое почтение.

Она досадливо поморщилась, но спорить дальше не стала.

– Вы выглядите, как утренняя роза, – Даниэль припомнил комплимент – один из тех, которыми так ловко сыпал Фарис, стоило ему узреть даму.

– Аз ад-Дин преподнес мне дары, и я приняла их.

Весьма любезно со стороны сарацина, собирающегося получить богатый выкуп за плененную графиню. Зато все довольны. Даниэль оценил дальновидность Аз ад-Дина.

– Как твоя рана? – спросила Александра.

– Все хорошо, моя госпожа. Ко мне прислали лекаря и еще дали новую рубаху. Я смогу ехать верхом и защищать вас.

– Ты и так защитил меня, – тихо сказала она. – Я хотела спросить…

Но тут появился Ихсан аль-Навид, и пришлось прекратить беседу. Войско выступало.

Следующий шанс поговорить представился уже на марше, когда всадники Аз ад-Дина бодрой рысью спустились с холма и повернули на север. Даниэль ехал рядом с Александрой, и некоторое время она молчала, а потом заговорила все же:

– Я хочу задать тебе вопрос. Кто был тот человек, которого ты убил вчера? Откуда он взялся?

Даниэль имел достаточно времени, чтобы подумать, как отвечать.

– Грабитель, моя госпожа. Он хотел увести наших лошадей и забрать все наше имущество.

– Тогда о чем ты говорил с ним так долго?

– Он увидал во мне… равного и предлагал поделиться. – Ложь давалась Даниэлю нелегко, однако рассказывать Александре, что за ней пришел убийца, нанятый мужем, не годилось вовсе. Пока не годилось. Всему свое время.

– Почему же ты не согласился? – спросила она с усмешкой.

– Я не люблю делиться, госпожа.

– А Бог велит.

– Бог… велел любить ближнего своего и благословлять проклинающих нас. А мы едем на битву.

– Что же будет? – спросила Александра, и в голосе ее проскользнули нотки отчаяния.

– Вам действительно не стоит бояться. Мы пленники, и нас уважают. Мы проследуем с этими воинами, а затем…

– Затем будет сражение, – перебила она. – Что, если мой муж не уцелеет в нем?

– Но это же хорошо, моя госпожа, – жестко произнес Даниэль. – Тогда вы станете свободны и вольны делать все, что заблагорассудится.

Видимо, она впервые подумала об этом – было видно по глазам. Александра быстро отвернулась и долго с Даниэлем не говорила.

«Пускай поразмыслит», – решил он. Даниэль полагал, что смерть графа де Ламонтаня пойдет всем только на руку, и искренне надеялся, что негодяй падет в битве. Если же Господь сохранит его жизнь, что ж – тогда решать Александре. Многое зависит от того, выиграют латиняне эту битву или проиграют; ежели победа окажется на их стороне, удача может повернуться к Александре спиной. На такой случай у Даниэля имелся запасной план.

В следующий раз Александра заговорила во время короткой остановки, когда пленники ненадолго остались одни.

– Почему ты остаешься здесь? Ты ведь можешь сбежать, Даниэль.

– Почему вы так решили?

– Если ты пробрался в крепость Ахмар и вывел оттуда меня, разве для тебя проблема – ускользнуть от сарацин, которые одержимы лишь грядущей битвой?

Александра была права, но это не означало, что ей следует знать правду.

– Я останусь с вами, чтобы получить обещанную награду. Мне ничего не нужно боле.

– Ты не хочешь покрыть себя славой? Все-таки не желаешь? Говорят, христианские владыки щедро раздают милости за такие заслуги.

– Рыцарь Христа, – сказал Даниэль равнодушно, – разносит смерть ударами своего меча, оставаясь спокойным; когда сам он встречает ее, его осеняет полная безмятежность. Если он умирает – то себе во благо; если он убивает – то это ради Христа. Убивая злодея, он не совершает убийство человека, но убивает зло. Так считают те христианские владыки, что щедро дарят милости. К счастью, не все думают так. Посмотрите на меня, госпожа; не говоря уж о безмятежности, как буду я убивать мусульман, которых люблю не меньше, чем братьев наших, христиан? Я делаю доброе дело, охраняя вас и исполняя ваши поручения, а за то получу мою награду, но не запятнаю себя убийством людей, среди которых у меня есть друзья.

– Ты очень странный человек, Даниэль по прозвищу Птица.

«Очень», – подумал он. Только человек странный может влюбиться в ту, которая никогда не станет ему принадлежать. Даниэль не обманывал себя больше: он возвратился в Рабиун не потому, что считал своим первейшим долгом помочь Александре, а потому, что жаждал увидеть ее снова. Он действительно летел как птица, едва завершив все свои дела, и до сих пор вспоминал, как самый лучший, миг, когда увидел ее там, под старой смоковницей!

Никогда прежде не овладевало им столь бесполезное и столь острое чувство, как любовь; вся прежняя жизнь Даниэля подчинялась самому Даниэлю, и никто пока на него управу не нашел, ибо действовал он только так, как ему хотелось. За это его не любили, но уважали. Любовь же не спросила его, хочет он испытывать ее или нет, не спросила, может ли он получить руку и сердце своей возлюбленной, любовь просто пришла. Теперь Даниэлю стоило больших усилий скрывать ее, и он понимал: один неверный шаг может разрушить доверие Александры к нему. А ему казалось, что ее доверие слишком ценно.