Неверная жена - [36]

Муж спал в других покоях, а к ней приходил исполнять супружеский долг, как велела церковь. Александра не ведала, что это такое – засыпать в объятиях мужчины. Этой ночью она узнала, что если человек, которому ты доверилась, находится так близко, – это похоже на счастье.

Может, это оно и есть?

И, осознав его, Александра вместе с ним осознала и мимолетность этого счастья; проснувшись от чужого голоса, а затем наблюдая смертельную схватку Даниэля с человеком, возникшим словно бы ниоткуда, она поняла: счастье может исчезнуть в один миг. Как она забыла об этом? Ведь еще раньше она потеряла доверие к мужу – когда он оставил ее. И Даниэль тоже однажды уйдет. Он уйдет очень скоро. Он доставит ее ко двору, а дальше Александре придется справляться самой, никто больше о ней не позаботится, никто не будет так… близко.

Даниэль – вольная птица, его не удержит клетка, жить при замке и служить госпоже – это не для него. Кем он может стать для Александры? Никем. Он вор, он почти разбойник, его маленькая радость – красть браслеты на базаре и женщин, стрятанных в темницах. Грешно даже задумываться о связи с ним, грешно помышлять, кем он мог бы оказаться, если бы Александра была… одна.

На короткий миг она позволила себе задуматься о том, что это возможно. Даниэль поселил в ее душе сомнения и желание отстоять свои права, столь грубо попранные мужем, но вдруг Даниэль ошибся? Что, если позабыть о Гийоме навсегда? Ведь он полагает, что Александра мертва. Он никогда не станет ее искать и никогда не найдет. Она затеряется в Палестине, исчезнет, если ей поможет Даниэль по прозвищу Птица. Тогда Александра могла бы быть с ним долгие годы…

По спине пробежал холодок.

Нет.

Она никогда на такое не решится. Никогда, потому что ради подобного призрачного счастья нельзя поступиться своей душой – а душа Александры привязана к имени Ламонтань. Александра по-прежнему супруга Гийома, этот брак заключен на небесах, а если он оказался несчастливым – значит, это следует принять как испытание Божье. Принять и пройти, и не думать, как согрешить еще сильнее. У Александры и так грехов достаточно.

Если бы она решилась на такое, то однажды проснулась бы и с ужасом обнаружила, что превратилась в чудовище, сама того не заметив. Это легко. Чудовищами подчас становятся из-за невинной мысли. Господь испытывает нас, а дьявол не дремлет, искушая. Поддаться искушению так легко, так приятно, однако как жить потом? И как бы смотрел на Александру, предавшую саму себя и таинство брака, Даниэль, который где-то обрел свое благородство? Именно это так привлекало в нем Александру, и именно это заставит его отказаться от нее, как только она сделает шаг навстречу. Значит, она не будет шагать. Значит, она останется на месте, и тогда есть шанс, что Даниэль пробудет с нею еще несколько дней.

Может, это последняя милость Божья перед долгим, трудным испытанием.

Четырехбашенная Калат ар-Рабад, «крепость на вершине горы», действительно царила над округой; она была не менее внушительна, чем те замки, что Александра видела в Палестине до сих пор. Сложенный из камня, который на солнце казался янтарным, построенный в форме квадрата замок не только защищал три основных торговых пути, проходивших через Иорданскую долину, не только правил, усмиряя местных шейхов (надо сказать, весьма воинственных и способных затеять свару на пустом месте), но и противостоял крестоносцам, а также охранял железные рудники. Руда, добытая там, становилась превосходными клинками, которые затем секли головы чужеземцев. Калат ар-Рабад внешне напоминал европейские крепости, однако, стоило отряду подняться на холм, Александра поняла, что спутать этот замок с франкским невозможно. Вроде и не было заметных отличий, вроде и построен он был так, как возводили свои крепости крестоносцы; но веяло от него такой чужою силой, что Александре было тяжело въехать в его ворота. В толстых башнях (самая мощная – южная, как выяснилось позднее) были прорезаны узкие бойницы, для того чтобы лучники могли осыпать градом стрел приближающегося врага. И еще были «дыры смерти», откуда можно полить кипящим маслом или смолой того наглеца, что рискнет без разрешения приблизиться к замку.

Охранялся он прекрасно. Может, Александре так показалось потому, что в окрестностях замка стояла часть мусульманского войска. Даниэль, ко всему равнодушный (Александра полагала, он был занят тем, что старался удержаться в седле), не смотрел по сторонам, а вот она не постеснялась. Еще никогда раньше она не видела такого количества воинов Аллаха, собранных в одном месте. Трепетали знамена с начертанными на них сурами из Корана, отовсюду неслась громкая арабская речь, и белозубые улыбки всадников вспыхивали, как искры на лезвиях их мечей. Александре стало страшно.

Отряд проехал во внутренний двор, где всем было велено спешиться. Даниэль слез с седла, на ногах устоял и помог сойти Александре, никому не доверив ее. На миг ощутив прикосновение его рук, она немного успокоилась и проследовала за командиром отряда, чье имя не запомнила, в крепость.

Внутри оказался настоящий лабиринт из бесконечных переходов, лестниц и залов. Даниэль поддерживал Александру под руку; шаги гулко метались под каменными сводами. Это была военная крепость, и все же не обошлось без украшений, так любимых арабами текучих тканей, роскошных ковров. А когда командир ввел пленников в покои владельца замка, Александре показалось, будто она попала в восточный сказочный чертог.