Неведомые земли. Том 2 - [43]
В своей политике китайцы достигли значительных успехов. Безопасность, с какой Сюань Цзан (см. гл. 77) мог именно в то время дважды пройти через Центральную Азию, достаточно ясно свидетельствует о том, как основательно изменилось положение. Как и 500 лет назад, интерес китайцев к странам дальнего запада в этот период чрезвычайно возрос. Показательно в этом отношении то, что в 666 г. император Гао-цзун (649—683) сам написал труд, носивший название «Сиюйтюцзи» («Описание западных стран»[12]). Весьма, оживленные сношения с ними поддерживались в течение целых 125 лет. Насколько они усилились явствует из того, что в это время ко двору китайского императора нередко прибывали византийские посольства, например в 643, 711, 719, 742 и 744 гг.,[13] причем император Тай-цзун перенес столицу из Лояна обратно в Чанъань на реке Вэйхэ, где она находилась еще при Ханьской династии.[14]
В переходное, еще несколько беспокойное время перед окончательным разгромом сарацинами иранской державы Сасанидов христианский монах Олопён, вероятно, проник в Китай из Сирии. В источнике не сообщается, направился ли он в Китай по собственной инициативе или по вызову оттуда. Совершенно необычный почетный прием, оказанный этому простому человеку, и его крайне быстрый успех при дворе императора позволяют, пожалуй, сделать вывод, что император Тай-цзун чрезвычайно благосклонно относился к христианской религии и пригласил Олопёна проповедовать ее в Срединной империи. Обычный миссионер, действовавший на свой страх и риск или по поручению высших европейских чинов, никогда не смог бы так быстро и решительно упрочить свое положение.
Об этих религиозных течениях китайские летописи сообщают весьма скупо. Мы знаем о них только из одного замечательного документа, относящегося к 781 г., так называемой Несторианской стелы. Эта надпись, составленная на сирийском и китайском языках, была найдена в земле близ Синъаня одним китайским кули при рытье котлована для постройки дома в 1625 г. или, как в последнее время считает вероятным Пеллио, в 1623 г.[15] Это произошло как раз в то время, когда в страну, казалось бы никогда раньше не затронутую христианством, снова пришли христианские миссионеры, главным образом иезуиты. Иезуитскому патеру Триго мы обязаны тем, что большая важность этой находки была сразу же признана. [109]
Разумеется, находка стелы и расшифровка ее текста, состоящего из 1789 слов, размещенных в 82 строках, была неслыханной сенсацией. Все, что христианский мир узнал из нее о необычайно широком распространении своего вероучения в Китае в VII и VIII вв., казалось настолько невероятным, что в Европе Несторианскую стелу долгое время считали подлогом иезуитов. Такого мнения придерживались, например, Вольтер и некоторые другие знаменитые деятели XVIII в.[16] Только в 1826 г. тщательное исследование, произведенное Клапротом, сделало подлинность стелы вероятной,[17] а затем в 1857 г. специальным изучением Потье[18] это было окончательно доказано. Автор текста надписи Мар-изд бузид был христианским священником из Кумдана, сыном прибывшего из Балха в Афганистан христианского священника. Как сообщается в стеле, она выполнена в то время, когда Адам был «священником, епископом и законоведом Цинистана [Китай]». Разумеется, речь в ней шла не о римско-католическом, а о несторианском христианстве, утвердившемся в Китае при Олопёне.[19] Впрочем, в самом Китае Несторианская стела пользовалась таким глубоким уважением, что после ее открытия хранилась в одном китайском храме в провинции Шэньси.[20] В октябре 1907 г. она была передана в музой Иэйлинь в Синъане; высота стелы — 236 см, ширина — 86 см и толщина — 25 см.
Обстоятельства, при которых была обнаружена в земле стела, ее необычно длинный текст, крайне длительный спор ученых относительно ее подлинности, окончательное разрешение всех сомнений и неизбежно вытекающие отсюда сенсационные выводы — все это чрезвычайно напоминает в деталях аналогичные дебаты по поводу открытого в Кенсингтоне (Миннесота; см. т. III, гл. 150) камня с руническими знаками от 1362 г.
О самом Олопёне ничего неизвестно, кроме того, что о нем сообщается в стеле 781 г. Мы не знаем ни дат его рождения и смерти, ни причины его прибытия в Китай, ни маршрута путешествия. Неизвестна также и его родина. Только потому, что текст стелы составлен на сирийском языке, полагают, что Олопён прибыл из Сирии. Но этот довод ничем не подтверждается. Ренодо даже решительно утверждает, что «имя Олопён не сирийское и никакого отношения к этому языку не имеет».[21]
Как нередко бывает при переводе китайцами иностранных имен, сама форма имени Олопён искажена до неузнаваемости. Не представляется возможным установить, какое собственное имя западного народа было фонетически [110] превращено в Олопёна. Хирт высказал предположение, что такое преобразование претерпело имя Рубен,[22] тогда как Юл считает, что Олопён — это перерод сирийского имени Раббан.[23] Во всяком случае, автором надписи был названный в ней Адам, которого китайцы именуют Цин Цзином.[24]
Олопён был лишь первым известным по имени христианином, по навряд ли первым проникшим в Китай. Еще около 610 г. христианин Феофилакт Симоката сообщал об «идолопоклонстве» китайцев, что вряд ли могло быть ему известно, если бы христиане-очевидцы еще раньше не побывали в этой стране. Все же и теперь остается в силе утверждение Ренодо, написанное более 200 лет назад, что «бесспорно, нет никаких данных о распространении христианства [в Китае] до этой эпохи [636 г.]».
